Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Время к вечеру. Надо побеспокоиться о ночлеге и ужине, а завтра приступать к раскопкам. Что — то никакого азарта не чувствую! — прислушался к себе. Плохой из меня кладоискатель вышел бы!

Тайники.

После утреннего чая приступил к раскопкам. Рубил кустарник, ковырял саперной лопаткой землю и вновь рубил корни. Как же не хватает обычной лопаты! Чего этим совочком наковыряешь? Однако в войну солдаты и этим окапывались, а большую лопату тащить с собой по лесу, это мазохизм — со слегой намучился!

К обеду прорубился к топчану. Прочный, зараза, оказался. Выдержал под тяжестью земли и бревен. Еще через час лопата проскрежетала по железу.

Сижу на краю ямы и смотрю на обычный большой бидон, в который доярки сливают молоко. Как его на себе пер Кузьмич от деревни? «Гвозди бы делать из этих людей, не было — б крепче в мире гвоздей!»

Откинул крышку и заглянул внутрь. Сухо. Какие — то целлофановые свертки, мешочки… Достал и развернул один — паспорт старого образца с обложкой зеленого цвета. Развернул и увидел фотографию молодого Ксенофонтова с печатью, а графы для фамилии и прочего пустые. Ничего мужчинка, сурово смотрит, — мысленно усмехнулся я, еще раз взглянув на фотографию. Еще какие — то бланки, справки с печатями, но с пустыми графами. Увы, но мне не пригодится. Завернул и отложил в сторону.

Другой сверток — деньги. Пачка десятирублевок в банковской упаковке. Тонкая пачка четвертаков. Резинка, перетягивающая ее, перепрела. Ну, что — ж, пригодится. Отложил в сторону.

А здесь что? — взвесил кулечек в руке. Тяжелый! Отметил и развернул. Оба — на! Золото! Колечки, цепочки, серьги, броши. Многие украшения с камешками. Кузьмич с Петровичем ограбили кого — то? Вряд ли, не те люди. Вероятно, осталось от дезертиров или нашли где — то. Что же мне с этим делать? Вдруг на этих цацках чья — то кровь и драгоценности в розыске? Но и оставлять их здесь нельзя, вряд ли я сюда вернусь. В случае чего, их можно перепрятать поближе к цивилизации.

Так. Дальше что? О, это интересно. Из промасленного продолговатого свертка я извлек пистолет — пулемет MP—40 или 38. (Не разбираюсь в моделях). Отвел левой рукой затвор скользкий от масла (не привычно) и спустил курок. Затвор сухо щелкнул. Рабочий, но мне зачем? Дальше, в отдельном свертке хранились пустые магазины. Правильно. Зачем ослаблять пружину? Патроны в пакетах с немецкой маркировкой были уложены стопками на дне бидона.

Дополнительно из емкости я извлек револьвер «Наган», снаряженный патронами в барабане. Хоть сейчас начинай палить, только взвести курок не забыть, чтобы лучше прицелиться. Наш пистолет ТТ и немецкий (предположил) неизвестной модели. На боку разглядел лишь Р.38 и цифры серийного номера.

Ну и что мне с этим богатством делать? — задумался. Взять один из пистолетов с собой и отстреливаться в случае чего? «Я дам вам парабеллум. Будем уходить в горы…» — вспомнил крылатую фразу и усмехнулся. Глупость. Пусть лежат здесь, как лежали. Нет. Надо бидон закопать в более доступном месте. Например, в склоне оврага. Кстати, Кузьмич упоминал про другой тайник на склоне! — вспомнил. Больше здесь смотреть было нечего, и я все ненужное вновь засунул в бидон. Забрал драгоценности с деньгами и переложил их в рюкзак.

Возвращаясь к бидону, поднял голову и в лесном полумраке метрах в семидесяти среди ветвей, игры света и тени заметил фигуру человека в длинном плаще с откинутым капюшоном. Человек стоял боком ко мне и смотрел в мою сторону. У меня замерло сердце. Сморгнул, встряхнулся и человек исчез. Только приложив некоторую фантазию можно сложить из ветвей деревьев, кустов, солнечных лучей и теней, только что увиденную фигуру. Я перевел дух — и привидится же такое? Передернулся и вновь всмотрелся в лесной полумрак. Никого. Говорят, что возле не захороненных людей бродят их души, а также возле закопанных кладов с золотом, охраняют. У меня по спине пробежали мурашки.

Надо посмотреть вторую захоронку и если ничего интересного там не найду, то скрою все следы своего присутствия, поужинаю, переночую и в путь, домой к Кузьмичу. Извелся, наверняка старик.

Вторая захоронка — длинный сверток из промасленной солдатской шинели, в котором оказался немецкий пулемет MG, наша СВТ и немецкая винтовка Маузера (вроде). Под ними в яме виднелись металлические коробки для пулемета и цинки с патронами. Их доставать даже не стал, а завернул оружие снова в шинель и закопал на прежнем месте. Рядом вырыл яму для бидона, засунул его туда и присыпал песком.

Если понадобится оружие, то можно спуститься по речке на легкой лодочке, типа каноэ или байдарки до этого места, забрать, то что нужно и вернуться. Только надо по карте посмотреть, как легче с лодкой добраться до реки. Иначе только через болото пешком со слегой.

Утром за завтраком я вновь увидел фигуру в плаще с капюшоном. В этот раз на другой стороне оврага среди зарослей. Фигура с накинутым на голову капюшоном удалялась от меня, и я видел лишь спину. Вновь, стоило мне проморгаться, как она пропала.

Что за мистика? — озадачился я. — Все, хватит жрать, пора выдвигаться! — решил и вылил недопитый чай в костер. Я не трус, но от этих видений не по себе. После вчерашнего мне все время кажется, что на меня кто — то тяжело смотрит из леса.

К своему маяку — елке на болоте я вышел почти точно, промахнувшись лишь на двести метров. К Кузьмичу вернулся под вечер.

— Ну как? Все нашел? — спросил он, скрывая чувства, но я понял — рад моему возвращению.

— Золото я нашел в землянке, — пояснил он, когда я высыпал на стол золотые побрякушки. — Не стал брать. Возле золота всегда кровь людская. Хочешь, забирай или в колодец высыпь. Не нужно оно мне.

Не зная, как поступить, я внимательно осмотрел каждую вещь, не нашел фамильных гербов или клейм мастеров — ювелиров и решил забрать с собой. В Ленинграде решу, что делать с драгоценной находкой — раздарить, продать или сдать властям, как найденный клад. Нет, последнее вряд ли. Иначе придется рассказывать о Кузьмиче.

Рассказал я старику и о дважды увиденной фигуре.

— В лесу, в природе много чего встретить можно, но всему найдется разумное объяснение, — ответил старик, но взгляд отвел. — Живи по правде и никакие потусторонние силы тебе не страшны.

Судя по — всему у Кузьмича было что — то в жизни, которому не нашлось разумного объяснения.

Возвращение.

После ранее запланированной стирки, уборки и парилки, я засобирался домой в Ленинград. Степановна, не стесняясь вытирала слезы, а Кузьмич держался.

— Правильно, что Петр выбрал тебя, — признался он. — Не все бы смогли дойти до землянки. Не забывай нас, — попросил, зная, что я больше не приеду в этот болотистый край.

Хотя была у меня мысль нагрянуть сюда в следующие летние каникулы, чтобы починить старику баню — пол там совсем провалился из — за подгнивших лаг. Но зачем она ему, если не ходит? Кто его будет носить на руках, как я? Степановна — то ругалась, что пытал старика жарой, которая была ему противопоказана. Кузьмич же остался доволен — вновь, хоть на миг почувствовал себя здоровым человеком. Выпили вечером его «слезЫ», а утром я ушел к шоссе, унося в сумке четыре тысячи рублей и мешочек с драгоценностями.