Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Я, конечно, не стал говорить, что сам мог выйти на пенсию в тридцать семь лет, так как всю службу провел в льготных районах, где год службы считался за полтора, а в Афганистане — год за три.

— Откуда ты все знаешь? — удивилась Гуля.

— А он сам собирался идти в военное училище, — заложила меня Наташка, злорадствуя.

— Правда? — удивилась любимая, распахнув глаза.

— Хотел, — кивнул я и недовольно зыркнул на неугомонную одноклассницу, а в ответ встретил безмятежный взгляд и наивное хлопанье ресниц.

Мы в это время вышли с перрона на привокзальную площадь Петродворца в толпе празднично одетых людей с цветами и нагруженных сумками.

— Давайте хоть цветы купим, — предложила Гулька.

— Кому их дарить? — ухмыльнулся я. — Нашему коньяку ребята больше обрадуются.

В училище прошли через гостеприимно распахнутые центральные ворота. Мои девчонки с интересом покосились на курсанта в парадной форме в сапогах и со штык — ножом на поясе, дежурившим на КПП. Я их повел по дорожке вдоль огромного плаца к месту напротив построения нашего взвода, где сейчас стоит Эдик и должен был стоять я.

Курсанты первого курса были выстроены в две шеренги с автоматами, в парадке с белыми поясными ремнями.

— Они же все лысые! — ахнула Наташка. — Твоего друга не вижу, — пожаловалась.

— Вон во втором ряду стоит, уши торчат! — усмехнулся я.

Я вглядывался в знакомые и молодые лица своих бывших или нынешних однокурсников. Олег Филиппов — наш заместитель командира взвода со значком кадета на груди, Стас Веселов с грустной физиономией Пьеро, проказливый Вадик Кузнецов, Толя Орлов с широким по — женски тазом, наш музыкант…. Сколько всего с ними у меня было связано и произошло за годы учебы! На правом фланге выделялся парадной формой цвета морской волны с желтым парадным ремнем и золотистыми погонами старшего лейтенанта Бероев. Даже настроение у меня упало из — за воспоминаний.

Эдик, увидев нас радостно заулыбался и тайком махнул рукой, а потом показал куда — то в сторону. Вероятно, там стояли его родные или подружки.

Перед каждым взводом первокурсников стоял стол, с лежавшей на нем красной папкой, а позади выстроилось все училище повзводно тоже в парадной форме, но без автоматов.

— Что за квадраты на асфальте? — зашептала Гулька, горя глазами.

— Для строевой подготовки, — ответил, удивляясь ее возбужденности. — Отрабатывать длину строевого шага. — Чего это ты такая возбужденная? — поинтересовался и взглянул на Наташку.

Та демонстрировала невозмутимость настоящей леди, но не выдерживала взятой роли и порой в любопытстве вертела головой.

— Никогда такого не видела, — призналась любимая.

— Училище, равняйсь! — послышалась зычная команда в динамиках. — Под знамя Смирно! Равнение на Знамя!

Училищный оркестр заиграл Торжественный Марш и с левого фланга понесли знамя перед строем. Впереди шел подтянутый высокий стройный офицер, приложив руку к фуражке с высокой тульей, высоко поднимая прямые ноги и ставя их по линии, как ходят в Роте Почетного караула. За ним шли также, печатая шаг трое знаменосцев — курсантов четвертого курса, судя по четырем желтым лычкам под шевроном на левом рукаве. Центральный нес на плече развернутое знамя, а двое ассистентов с обнаженными шашками на плече по бокам. Сегодняшнее солнце ярко сверкало на клинках. Оказалось, завораживающее зрелище, если смотреть со стороны из толпы гражданских лиц.

Когда знаменосцы встали возле трибуны, с правого фланга строя первокурсников промаршировал к трибуне наш командир батальона полковник Епифанов и, вскинув руку к фуражке доложил начальнику училища, что батальон для принятия военной присяги построен.

— К принятию военной присяги приступить! — последовала команда.

Из строя первокурсников строевым шагом вышли командиры взводов, подошли к столам и взяли в руки красные папки. Процедура началась. По очереди из строя по команде командира выходили молодые курсанты, неловко изображая строевой шаг, принимали папку, поворачивались лицом к строю и зачитывали текст:

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь….

— Жалко, что фотоаппарат не взяли, — посетовал я вслух, заметив, что некоторые гости выходили на плац, подходили к строю и фотографировали своих близких.

— Димка, гад, зажал твой фотоаппарат, — пожаловалась Гулька.

— Ничего, решим, — успокоил, заметив, что мой взвод фотографирует Бояров Серега, тоже мой сокурсник, поступивший в училище из армии. Сегодня он не принимает присягу, так как это было у него в армии и, видимо, с разрешения командира покинул строй и фотографирует сослуживцев.

— Парень! — я вышел к нему на плац, — сфоткай, пожалуйста Эдика Курочкина и весь ваш взвод. Я заплачУ.

— Не надо, — улыбнулся тот. — Сделаю, а фото ему передам.

— Вернувшись к своим, заметил, что к девчонкам подошли Ленка, отец Эдика — сухой седой мужчина и невысокая полноватая женщина с круглым добрым лицом, вероятно, его мама. Поздоровался и познакомил всех с ними, а с отцом обменялся рукопожатием.

— Все потом идем к нам отмечать! — предупредили нас родители, а Гулька вручила маме Эдика купленный букет.

После присяги был короткий митинг, прослушали Гимн СССР и, наконец, прозвучала долгожданная команда:

— К Торжественному Маршу. На одного линейного дистанции, повзводно, знаменная группа прямо, остальные напра — во! Шагом марш!

Заиграл оркестр, и все тронулись.

— Чего это они? — дернула Наташка меня за рукав и кивнула на последнего «линейного» — курсанта с карабином, остановившегося перед нами лицом к строю и, ловко вскинувшего карабин с красным флажком на штыке.

— Линейный, — пояснил я девушкам. — По нему отмеряют дистанцию подразделения.

— А без этого нельзя сообразить? — ехидно заметила Наташка.

— Традиция, — пожал я плечами. — В армии много есть такого, что гражданским людям кажется непонятным и лишним.

Когда взвод друга проходил строем мимо нас, мы закричали и замахали руками, а некоторые курсанты махали нам в ответ и улыбались.

Потом Эдик водил нас по училищу. Девчонки поморщились, переглянулись и захихикали, войдя в просторное помещение расположения взвода в казарме. В казарме нашей роты у каждого взвода было свое помещение, где жили около тридцати человек. Как бы они отреагировали, если бы увидели казармы с более ста кроватей в одном помещении?

Вскоре родители Эдика заторопились домой, напомнив, что ждут нас.

Девчонки веселились над армейскими порядками. Особенно их забавляло, как Эдик тянулся и отдавал воинскую честь каждому встретившемуся офицеру. Развлекаясь, Ленка с Наташкой, выпятив грудь сами прикладывали руки к головам вслед за Эдиком.