Олег Волынец - СССР-1961, портал Победы [СИ]

— Мы не сможем на нынешних площадях собрать зерна в три раза больше. Хотя в состоянии получить такой урожай. Половину, если не больше, останется на полях или сгниет под открытым небом. Надо бросать целину.

— Что вы несете, как можно бросить целину, если туда столько труда и денег вложено? Нас народ не поймет, если мы оттуда отступим. И можно же напрячься, все убрать и сохранить. И вообще, сельское хозяйство это не твоя, а моя забота, — начал злиться на помощника Хрущев, а Косыгин в ответ:

— Накормить страну дело общее. У нас на целине, да и в некоторых других местах из-за нехватки подъездных путей и машин миллионы тонн зерна остаются на полях. Хороших зернохранилищ не хватает. Это при урожайности меньше десяти центнеров с гектара. При урожайности двадцать-тридцать центнеров с гектара мы потеряем в лучшем случае половину выращенного урожая. Остатком страну накормим, конечно же. Но я к тому же за целину боюсь, там возможны пылевые бури, которые могут полностью погубить урожай. И с "напрячься" опозоримся как Ларионов. К тому же с большой урожайностью не будет повода для таких подтасовок как в Омской области. Но, вынужден вам напомнить, интенсификация и наращивание урожайности это путь Бенедиктова, с которым вы в ссоре.

— Бенедиктова можно вернуть. А с чего ты взял, что будут пылевые бури, Петя про них ничего не говорил. И прошлое не трогай, мы про зерно будущего говорим.

Косыгин стал просматривать данные про целину и показал Никите Сергеевичу данные про урожай 1962 года. "Кукурузник" поменялся в лице, когда увидел и прочитал написанное. Дело в том, что в 1962 году пылевые бури практически полностью уничтожили урожай на целинных землях, в результате чего для того, чтобы прокормить народ в 1963 году пришлось на закупку зерна потратить 1200 тонн золота. Громыко, прочитав тем временем про Новочеркасский расстрел, влез в разговор:

— Никита Сергеевич, я тут прочитал про будущую историю и вот что заметил как дипломат, что было сделано неправильно. Первое, руководителям надо было отменить плановое снижение расценок, причем, судя по причинам поражения в холодной войне, даже повысить, чтобы было, за что еду покупать. Или хотя бы вежливо и изворотливо пообещать улучшение и зарплаты, и условий труда на заводе. Если видно, что рабочие только злятся на разъяснение политики партии, то надо было им пообещать улучшение, а не повторять как попугай то, что сказали сверху и тем более не хамить, когда народ думает, бунтовать или нет. Я все понимаю, сам иногда подчиненных вежливо ругаю, но тут хамство абсолютно неуместно. В своем ведомстве людей, не умеющих вежливо общаться, я не держу, это очень нехорошо для дипломата. Хамство это общая проблема нашего народа, которую надо лечить. У нас, как мне говорили, продавщицы за любую мелочь или просто так могут обругать покупателей. А в свою бытность в США я видел, что всегда в магазинах вежливо и тактично обслуживают покупателей, а не ругают почем зря. Это важно для того, чтобы народ не отказался от власти КПСС.

— Никита Сергеевич, я иногда в магазины захожу и с этим сам сталкиваюсь или вижу со стороны некачественное обслуживание покупателей, — поддержал Громыко Алексей Николаевич. — Да и хватает у нас руководителей, которые когда надо и не надо ругаю по матушке подчиненных.

— Это что, на меня намекаете? Да с нашими многими дураками вроде Подгорного по другому нельзя. И что, уже решили от меня избавиться? А хрен вам!

— Никита Сергеевич, речь идет о чрезмерном хамстве по отношению к окружающим. Мне пришлось выгнать Грабина, хоть он талантливый создатель артиллерии. Решил, что раз он любимчик Сталина, то об меня можно ноги вытирать, и после смерти Виссарионовича не успокоился, за что и получил. Что же касается вас, то мы не допустим того, чтобы были выборы вашего преемника всем ЦК КПСС. Конечно же, сначала все там проверим, что возможно. Хотя эти книги подтверждают, что мины под нашу страну заложены как минимум при сильном содействии Леонида Ильича Брежнева, — отметил Дмитрий Федорович.

— Слушай, Дима, а ты можешь Грабина обратно взять, потому что он специалист по пушкам? Не посмотрев на то, что вы враги, — спросил с подколкой Хрущев.

— Если захочу, то возьму. Но работать с ним не хочу. Да и не слишком нужны нам новые орудия, без Грабина обойдемся.

— Вот, и я не хочу тех спецов, с которыми поссорился, обратно брать. Погоди-ка, Дмитрий Федорович, а ты смотрел материалы из будущего по артиллерийскому вооружению. А вдруг понадобится в будущем, хоть я не очень верю.

— Сейчас гляну из принципа, — Устинов стал смотреть по артиллерии материалы, да и по бронетехнике. Выходило, что управляемые ракеты очень важны во многих родах войск, и бронетехника, и авиация, и ПВО, и РВСН. Но и НУРСы применяются, и артиллерийские орудия. Последние очень популярны в бронетехнике, и есть САУ, и буксируемые пушки. Обычные пушки ограниченно применяются. Был очень интересен отчет об использовании в легкой бронетехнике 30-мм автоматической пушки, эффективной даже против танков. Оказалась эффективной даже на фоне более крупнокалиберных орудий БМП. Переглянулись Хрущев и Устинов, последний сказал:

— Я поговорю с Васей, если не будет выделываться, восстановлю на работе.

— Давай, а я посмотрю и подумаю насчет Пономаренко и Судоплатова. Александр Николаевич, собери в нашем времени все сведения о Брежневе, Суслове и Подгорном, особое внимание на любые упущения в работе. Я что вспомню по совместной работе, подскажу, где что искать. Кстати, в Молдавии была банда строителей-спекулянтов под видом воинской части, командира звали, кажется, Павленко. Проясни связь этого дела с Леонидом Ильичем. Подгорный на Украине много напортачил. Суслов в Литве, кажись, плохо работал против вражеских партизан, — давал указания Никита Сергеевич.

— А что делать с товарищем Каркоцким, он сам к нам пришел. Не ликвидировать же его в благодарность, — спросил Шелепин.

— Я к себе его возьму каким-нибудь проверяющим. Может, что умное подскажет для разных производств, мы и сами с мозгами, но все-таки, — высказался Устинов.

— Посмотрим. Нам он там пока нужнее, — Первый секретарь ответил. — И пусть сюда заходит и расскажет, что там после развала страны творилось и творится.

Я тем временем с Василием Ивановичем сидели в приемной, занимаясь общим делом, а именно боролись со сном, хотя за окном был уже ранний летний рассвет. Тут приехал в сопровождении какой-то злой мужчина лет пятидесяти, плотный, с мечтательными глазами и с волнистыми темными волосами, зачесанными назад. Его явно сорвали не с мягкой теплой постели, а с важной работы. Поздоровался и спросил раздраженно:

— Здравствуйте, что интересного для меня у Шелепина?