Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

Известная беда у всех бывших солдат, подавшихся сдуру в криминальный мир. Сменили крутые рубаки саблю на короткий клинок, и тут выясняется, что конкурировать с местными подонками, что буквально "с ножом в руке" родились, чрезвычайно трудно даже хорошему фехтовальщику. Так и Видок рассчитывал в тот вечер скорее на пулю-дуру, кинжал сгодится на добивание. Не факт, что получилось бы справиться одной лишь сталью с Булочником, хоть тому уже за пятьдесят, возраст солидный. Прозвище "авторитета" произошло совсем не от профессии, а от любимой его присказки: "Платить будешь, или булки раздвинешь?", а так – вполне серьезный противник в бою, в прошлом – мясник и орудовать ножом умеет.

Что теперь делать Видоку? Плюнуть, помянуть в сердцах добрым словом всех кого стоит, сунуть пистолет за пояс и тащится домой. Еще в довершение всех бед и дождь пошел пополам со снегом, холодный осенний, вода с небес так и льет.

Путь предстоит долгий… ветер с силой врывался в узкие улочки предместья; белесый, дрожащий свет фонарей, качавшихся под его порывами, отражался в грязной воде, текущей посреди покрытой слякотью мостовой. Обшарпанные дома слепо смотрят на улицу своими немногими окнами в трухлявых рамах почти без стекол. Темные крытые проходы по сторонам ведут к еще более темным, вонючим лестницам, настолько крутым, что подниматься по ним можно было лишь с помощью веревки, прикрепленной железными скобами к сырым стенам. На первых этажах иных строений размещаются разного рода сомнительные лавчонки. Кого только нет – от угольщиков, старьевщиков, торговцев требухой или перекупщиков завалявшегося мяса, до скупщиков краденого. Фонарь на всю центральную улицу один и тот где-то далеко впереди, едва виден огонек сквозь струи дождя.

Кругом решетки и замки как в тюрьме, откуда совсем недавно выпустили Эжена. Хоть и торгуют тут неважным товаром, но куда деваться – район самый что ни на есть воровской.

Дело к ночи, дождь разошелся, теперь поливает как из ведра, сильные порывы ветра с водяными струями хлещут как бичом по стенам домов. Надо торопиться – территория чужая и враждебная, и полицейскому агенту здесь лишний раз появляться не с руки, могут и прибить ребята все того же Булочника. А тут еще старая рана на ноге дает о себе знать, противная ноющая боль… словно иглу в мышцы вонзили. Спасибо полковому лекарю, что лечил нижних чинов у них в части. Та еще вечно пьяная скотина, выковырял горе-эскулап кое-как австрийскую пистолетную пулю трясущимися руками, а дальше – "Гуляй солдат и так заживет!", даже не перевязал толком.

Сто раз он уже собирался покончить с такой жизнью, набегался по молодости и хватит – пора остепениться, да он уже почти завязал, но проклятые "фараоны" снова взяли в оборот. Видок снова вспомнил события годовой давности, что внезапно прямо из камеры смертников привели его в ряды славной парижской полиции. Нет, не убивал он того морячка и в мыслях не было, он же не "мокрушник". Приходилось кровь проливать ранее, пару раз было но по делу, можно сказать – самозащита. Бывают ситуации, когда "или я его или он меня", и на войне случалось, но там по приказу, а дуэль и вовсе не считается.

В такой же вот вечер они с тем матросом сидели и пили в кабаке, как лучшие друзья, с людьми Эжен сходился быстро. Какая-то девка вроде бы еще была с ними, вертелась рядом. Лица случайной ночной "подруги" он так и не запомнил, только внушительные дебелые "сиськи" выпирающие горой из лифа – попеременно они с морячком ее тискали и за грудь и за другие места. Собирались они продолжить банкет в борделе, да перебрал в тот вечер Видок немного, изредка с ним такое происходит и отключился. Разбудили его уже утром, и первое, что увидел он едва продрав опухшие глаза – сияющую мерзкую рожу комиссара префектуры, Жавер уже тут как тут.

– Ну что сынок попался? Давно ли был грабителем, а теперь стал убийцей?

– Ммм… я то тут при чем ваше превосходительство?

– А чей это нож? Мы уж проверили пока ты дрых, входит только в твои ножны, так что колись дружок.

Пока он опьяневший спал, моряка кто-то успел зарезать, тело прямо под столом и лежит… в заведениях на окраинах столицы и не такое бывает. Скорее всего – приревновал его любовник или дружок той самой девицы. С рассвета набежала полиция, явился комиссар и узнал старого знакомого. Далее все просто – им надо срочно найти убийцу и закрыть дело, а тут как назло Видок в руки полицейским угодил, как не воспользоваться случаем? Явно все подстроено, взяли полицейские его нож и в крови вымазали, теперь и доказательства есть для следствия. Кабатчик версию полиции подтвердил и дал показания, что "эти двое" ссорились и чуть до драки не дошло… Действительно, хватил разок он сгоряча морячка по морде и сам в ухо получил ответный удар – обычное дело между друзьями, только кто теперь поверит.

Суд, приговор… если бы не скотина комиссар то ограничились бы каторгой, но Видок шел как рецидивист, а значит – гильотина. Он подал прощение на имя императора, выразив готовность "кровью искупить", пусть отправят его рядовым в действующую армию… оставили без ответа. Год мучительного ожидания в одиночной камере, когда каждый день может стать последним. И чудо – вместо эшафота конвой ведет его к Самому на аудиенцию! Нет, не к Бонапарту, а к Жозефу Фуше, министру полиции… не бог, так хоть архангел его. Поговорили они по душам как земляки, оказывается "папа" Жозеф его до сих пор не забыл, хоть столько лет прошло. Удивительное дело сколько известных людей вышло из маленького провинциального Арраса: и Робеспьер, и Бонапарт, и Фуше и еще куча народу там отметилась. Словно Аррас – Мекка у турок, все там побывали!

– Помню, помню тебя… Кружку для подаяний у меня в приходе кто увел? Не ты ли часом?

– Так ваше превосходительство, по молодости же шалил… простите.

– Ладно, будем считать, что случайно вышло. Я выпросил для тебя у императора помилование, теперь ты мой должник по гроб… отработаешь.

Так вот и вышло, разминулся Эжен с жестокой девкой гильотиной, и теперь свой человек в префектуре. Официально пока не оформили его и даже жалование не положили, но министр обещал создать специальный отдел для земляка. В данный же момент Видок работает посредником между министром полиции и криминальным миром. Случиться громкое, "резонансное", как сказали бы в ХХ-ом веке дело, так его сразу же и подключают. Недавно была дерзкая кража королевских драгоценностей из Лувра, Фуше приказал – вернуть! Пришлось Эжену идти к заправилам парижского дна и доводить до них "волю партии". Собрались деловые люди по этому вопросу сходку прикинули, что и как и пришли к выводу что стоит прислушаться, иначе начнутся репрессии и уже налаженный бизнес пойдет прахом.