Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

– Будут спрашивать – молчи и только кивай, когда велю! И рожу попроще сделай. – проинструктировал насчет поведения при встрече с пруссаками своего напарника капитан. Вот и весь его замысел по части маскировки, просто и без затей. Раз помощник не обладает талантами полиглота, тот незачем ему и рот открывать лишний раз.

Немецкий язык Сашка знал что называется, с пятого на десятое, особенно произношение хромало. Поэтому в целях конспирации он вынужден изображать теперь раненого в голову и сильно контуженного ефрейтора, а его спутник Фигнер – поводыря-рядового, провожающего покалеченного сослуживца на родину, домой к родителям. Занятие не такое уж и тяжелое, для человека по натуре спокойного и неразговорчивого. Молчал он семь лет в казарме, и в походе, и на войне, опасаясь привлечь к своей персоне ненужное внимание, и если нужно, то потерпит еще год. До границы они добрались беспрепятственно, никто ни разу не остановил и не проверил документы. В российской империи только "природный" русский должен всего опасаться, в нем власти заранее видят потенциального разбойника, беглого или дезертира, к иностранцам такого внимания и "отеческой заботы" нет. Вместе они представляли забавную парочку, молчаливый и солидный Сашка – ефрейтор и похожий на подростка молодой разбитной солдатик – Фигнер, соотношение для нашего времени странное, но тогда прокатывало, поскольку в строю кроме обычных рядовых зачастую несли службу и различные флейтисты-барабанщики весьма юного возраста.

В утреннем тумане они, почти не замочив ног, пересекли вброд пограничную речушку, в указанном ушлыми контрабандистами месте. За отдельную плату местные "контрабандиры" предлагали даже довезти до места со всеми удобствами. Но у отставных солдат по идее лишних денег быть не должно, Фигнер и так торговался с евреем-проводником до хрипоты за каждый талер. Что поделать – приходится передвигаться пока на своих двоих.

Прощай "немытая" Россия, здравствуй Пруссия – старая знакомая, в этих местах Александр уже успел повоевать в 1807 году. В Тильзит и Фридланд ему пути нет, могут ведь и опознать ненароком, там уже порядком "засветились". В любом случае решено было по возможности избегать крупных городов и путешествовать по сельской местности. Вроде бы кругом спокойно, но всего год назад в 1809 по территории Германии шатался мятежный гусарский полк под командой майора Фердинанда фон Шилля, прославившегося среди пруссаков в 1806 году упорной партизанской войной в окрестностях крепости Кольберг. Отряд Шилля долго скитался по Германии, вместо того чтобы попытаться в каком-то одном месте поднять народ на борьбу с французами. Такая тактика привела к тому, что он из охотника постепенно превратился в дичь. Прибили майора свои же немцы в угоду Наполеону, так что сторонники Бонапарта в немецких землях имеются в товарных количествах.

Позднее ряд историков будет рассматривать чуть ли не каждого француза, проживающего за рубежом, за рубежом в период с 1800 по 1815, как потенциального агента Фуше. Так это было на самом деле или нет – осторожный и опытный как матерый волк, Фигнер проверять на своей шкуре не стал. Пруссия сохранила после проигранной войны независимость, полиция и жандармерия Франции доступ на ее территорию не имеют, но в городах обязательно найдутся или люди "папы Жозефа" или поклонники Бонапарта, другое дело сельская глубинка, здесь настроения совсем иные. Бывало раз в гаштете, местном кабачке, смотришь – сидит за столами компания крестьян, обывателей, или мелких торговцев, только и слышно: "Собака… собака… французская собака…!" Первое время Сашка по причине невежества и плохого знания языка полагал, что это не то местные кинологи, не то охотники достоинства своих четвероногих любимцев обсуждают. Фигнер, только улыбнулся, услышав такое предположение и пояснил ему, что в роли друга человека, того самого, что "ни лает, ни кусается, на прохожих не бросается" у местных пруссаков выступает сам император Франции Наполеон Бонапарт: "Verdammter Napoleon! was hat er gemacht!" Вдвойне поразительно, именно прусские крестьяне выиграли больше всего в результате неудачной войны с французами. Ведь по требованию французского императора, и при поддержке его штыков, произошел полный и окончательные демонтаж феодальной системы. С другой стороны крепостное право в этих края издавна было не как в России – "мягкое", рабством на селе даже и не пахло – скорее классическая экономическая "зависимость", целыми деревнями пейзан не пороли и никуда не ссылали по первому капризу барина. Выглядят аборигены зажиточнее и богаче своих российских аналогов, у них хорошие аккуратные дома, упитанный и ухоженный скот, мощеные камнем улицы даже в маленьких городишках. Везде бросаются в глаза внешние признаки довольства и сытости. Может быть, поэтому Бони и попал в число обидчиков, "врагов народа", не исключено, что и еще какие-нибудь скрытые причины такого отношения есть, разбираться времени не было.

Сначала контраст местных реалий с российской глубинкой, с ее непролазной грязью по колено, кучами навоза, гнилыми соломенными крышами и "курными", топящимися по-черному избами, казался весьма разительным. У пруссаков деревни выстроены правильно, с прямыми улицами, и жилища красивы, как карточные домики. Уместно здесь привести кусочек из воспоминаний реального человека – Федора Николаевича Глинки, проехавшего примерно тем же путем, но два года позднее: "Посмотри на эти высокие каменные строения, с огромными конюшнями, скотными дворами, огородами, прекрасными садиками, цветущими беседками – как думаешь, что это? – Верно, господские дома, дома князей и баронов. – Нет! Это деревня, где живут прусские крестьяне. Дивись, но верь! Как умеют немцы всем пользоваться и угождать всем необходимым нуждам. Куда ни посмотришь, на площадях и на улицах – везде фонтаны чистой воды. В одних поят лошадей, другие доставляют городу воду, нарочно трубами проведенную. Около всех почти огородов и садов городских проведены каналы, прегражденные заставками; каждый хозяин отворяет свои – и огород его наводняется. Здесь засуха не страшна."

Но потом, постепенно пришло понимание, что это просто путешествие проходит по богатым и обильным регионам с развитой экономикой, и далеко не все в Пруссии живут хорошо. Однажды на проселочной дороге, когда обходили очередной крупный город, путники случайно встретили большую толпу плохо одетых детей в обносках – и девочки, и мальчики, самому младшему было лет 7 не больше. Крестьяне из бедных областей традиционно избавляются таким незамысловатым способом от "лишних ртов" в своем хозяйстве, прокормить которые они не в состоянии. Такой народный обычай, скорее всего и стал основой для сказки Гримм о крысолове из Гаммельна, в отместку за нанесенную обиду похитившем детишек, а вовсе не чернушный городской фольклор, как полагают в веке 21-ом. Собирают мужики своих ребятишек в ватагу и выгоняют в путь под предводительством какого-нибудь подростка, знающего дорогу, в этот раз компанию возглавляла мелкая и тщедушная девица, которой на вид больше 14 лет дать было никак нельзя. Отправляют детей пейзане не как в России побираться в голодные годы, здесь никто никому ничего "за так, из милости" не подаст, а в "услужение", в качестве малолетних батраков или домашней прислуги к богатым соседям. Случается, что такие группы уходят в путь и посреди зимы, прямо через горные перевалы и реки, кто дойдет до цели, кто нет – по весне будет видно. Те ребятишки, которых встретили Александр и его тезка выглядели не лучшим образом, в дороге пришлось голодать и терпеть многие лишения. К сожалению, ничем помочь им не привлекая к себе нежелательного внимания было нельзя, и путники лишь отдали предводительнице этой "шайки" немного денег на еду и весь свой хлеб из дорожных мешков. До города маленьким пролетариям этого должно хватить, а там, может быть, новые хозяева их накормят. Много всякой дряни и ужасов доводилось уже видеть в своей жизни унтер-офицеру, но одного он выносить не мог – глаз голодных детей, когда они на тебя смотрят…