Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

– А ну поди сюда любезный, поговорим! – следует короткий приказ, тоном не терпящим возражений. Хороший полицейский умеет разговаривать с людьми, умеет заставить их подчинятся своим требованиям. Жаль только – на подонков, вроде этих русских, магия командного голоса не действует ни черта.

– Иду, иду… – и почти сразу поросячий визг, – За что-о-о? Не надо! А-а-а!!!

Поздно, темное и тяжелое полированное дерево разит цель точно черная молния, сокрушая мягкую и податливую человеческую плоть. То, что Жавер не успел сполна "отдать" тому второму русскому бандиту, получит теперь это ничтожество, какого черта безмозглый идиот, разряженный как заморский попугай, полез не в свое дело? Этого дурня предварительно "обрабатывать" не надо, можно сразу наносить удары на поражение. Хрясть, хрясть… дубинка работает филигранно, как скальпель опытного хирурга в анатомическом театре. Хлоп – мешком падает на мостовую "шутник", уже дважды за последние полчаса попавший сегодня "под раздачу", причем в первый раз с ним обошлись куда гуманнее…

Вся эта история началась пару недель назад, когда генеральный комиссар еще не помышлял совершенно о Париже и о расследовании покушения на Наполеона Бонапарта, в провинции и без того забот хватало.

– Мы только теряем время, а дела у нас спешные. Жавер, сходите немедленно к госпоже Бюзопье, которая торгует травами на углу улицы Сен-Сов. Скажите ей, чтобы она подала жалобу на ломового Пьера Шенлона. Этот скот чуть не раздавил ее с ребенком. Его надо проучить. Затем отправьтесь к господину Шарселе, на улицу Шампиньи. Он жалуется, что водосточная труба в соседнем доме льет прямо к нему дождевую воду, которая размывает фундамент его дома. Наконец, вы констатируете нарушение полицейских правил на улице Гибур у вдовы Дорис и на улице Гарроблан у г-жи Боссе и составите протоколы. – голос мэра доносится до ушей Жавера как сквозь слой ваты, неспешная текучка. Как все это надоело, каждый божий день одно и тоже, разве фамилии участников происшествий и нарушений меняются, да и то часто по кругу…

С тех пор как его вышибли из парижской префектуры за участие в заговоре против министра полиции Фуше, приходится прозябать в этой глухой дыре. Он полагал, что из уважения к старым заслугам "проштрафившегося" назначат хоть аудитором, у тех оклад неплохой – до 6-и тысяч франков в год у некоторых доходило, плюс идут погонные – 10-ть франков за каждые 8-м верст и 20-ть суточных за каждый день командировки. Аудиторы выполняли поручения, связанные со сбором дополнительных сведений, проверкой фактов и инструктированием властей на местах. Да какое там, мстительный "папаша Жозеф" упек его на должность генерального комиссара в один из маленьких городков, где и 5-ти тысяч населения не наберется. Только и радости, что он теперь "генеральный", а в Париже был обычным, а вот оклад срезали с 4-х тысяч франков до 1-ой, заметная потеря… Единственное утешение – могло быть и хуже, в небольших населенных пунктах размер жалования комиссара полиции определяется местными муниципальными властями по согласованию с префектом департамента.

Еще по дороге в мэрию Жавер обратил внимание на то, что его верный помощник – сержант, глава местной жандармерии, остановил парочку бродяг и о чем-то с ними оживленно беседует. Машинально, скорее по старой парижской привычке, комиссар сделал как бы заметку в незримом блокноте своей профессиональной памяти – "обязательно разобраться". С местными "преступниками" особых хлопот никогда не возникало, здесь в глуши, как в старом анекдоте – за неделю известно бывает известно "что кому и как перепадет", а вот пришлые служили иногда источником различных мелких неприятностей. Поэтому он постарался под первым же предлогом вежливо отделаться от домогательств главы городской администрации. Бродячие собаки, ломовые извозчики и состояние мостовой – это все задачи для полицейских служителей самого низшего ранга, но никак не для бывшего комиссара девятого округа, когда-то слывшего грозой столичного криминального мира. Вырванный из привычной среды, Жавер все еще никак не мог адаптироваться к реалиям неспешной и почти патриархальной жизни… Пройдет немало времени, прежде чем провинциальная трясина окончательного затянет одного из наиболее результативных и смелый парижских сыщиков.

Быстро разделаться с докучливым мэром не получилось, тот продержал Жавера в напряжении добрых полтора часа и поэтому, когда он наконец выбрался на "свободу" пришельцев уже и след давно простыл. Хозяйственный жандарм был доволен, прямо так и светился до кончиков усов включительно, нашел бесплатных работников – без расходов для тощего городского бюджета удалось поправить мебель и привести в порядок штатное вооружение, а вот инспектор восторгов ветерана не разделял, напротив…

– Анри, ты что, дурак старый, пустил их прямо к нам в контору? Бог мой да у меня же деньги казенные там в шкафу лежат! – спохватился он, уж кому, кому, а Жаверу было прекрасно известно, что хороший слесарь часто по-совместительству является и неплохим взломщиком замков.

Отчитывать жандарма он не стал, бесполезное занятие, старого вояку, ветерана многих кампаний пустыми словами не исправишь. В провинции народ временами проявляет просто детскую наивность, вот и сержант дал маху, оставил почти на два часа рабочих без надзора, покурить ему видите ли захотелось, или может в кабачок отлучился.

…Ключ в скважине провернулся на удивление легко, как по маслу, и сердце комиссара заныло, так и есть – первый верный признак взлома налицо, он сам давно никакие запоры не смазывал, да и остальным полицейским служителям до этого никогда не было дела. Он вытащил из вместительного казенного бюро маленькую шкатулку и кинулся бегом к окну, второпях даже лампу зажечь не успел. Странное, почти небывалое дело – 137 франков в ассигнациях и монетах оказались на месте, не веря своим глазам Жавер вытряхнул содержимое коробочки на подоконник и еще раз тщательно пересчитал, вроде бы не хватало 2-х су. На секунду задумавшись, комиссар тут же и вспомнил, что он сам накануне "занял" одну мелкую монетку из казенных сумм, очень уж не хотелось разменивать серебро в лавке. В последние годы Жавер стал на редкость скуповат и прижимист – старые друзья бы ни за что не узнали бывшего "бонивана" и любителя покутить, впрочем жизнь в провинции и относительно маленькое жалованье к таким кардинальным изменениям располагают.

Честные бродяги-оборванцы? Иногда, хоть и редко бывает – попадались раз ему такие, правда, те были членами какой-то религиозной секты. Но ведь замок бюро, где помимо денег хранилась различная документация явно вскрывали, уж в таких-то делах комиссар считал себя специалистом. Он лизнул ключ, так и есть – следы обильной смазки, костяного масла, его на вкус различить не трудно. Скорее всего слесарь воспользовался оружейной смазкой, выданной ему Анри для "приведения в порядок" ружей и карабинов. Внимательный осмотр впрочем никаких иных следов криминальной деятельности не выявил, хорошая отмычка может и не оставить на металле царапин. В свое время была у Жавера полезная привычка оставлять в таких случаях своего рода "маркеры", небольшие щепочки или клочки бумаги, откроет злоумышленник дверцу шкафа или ящик стола и вытряхнет заодно, а обратно вставить уже не судьба. В провинции такие изыски ни к чему, здесь друг за другом не следят, более-менее доверяют, иногда даже слишком.