Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

Анри не без удовлетворения отметил, что его временный начальник проявляет благоразумную осторожность, сразу видно – "стрелянный воробей", не то что безусая молодежь, те бывает и пистолетный выстрел лихо выезжают, лишь бы побравировать смелостью и покрасоваться лишний раз. Все правильно – офицер встал шагов за 300 и внимательно рассматривает противника в подзорную трубу, пытаясь разглядеть шифры на обмундировании, обозначающие номер части. Русские егеря – судя по форме темно-зеленого цвета, пока стоят спокойно, ружья держат в положении "на плечо", никаких признаков враждебности не проявляют. Лица врагов с такого расстояния не толком разглядеть, но ведь всю ночь простояли они на посту и следовательно под утро должны быть сонными и медлительными – не до стрельбы. Иное дело днем, там бы не выдержали и открыли огонь, пусть даже и бесполезный, а тут поди только глаза еще протирают после бессонной ночи. По собственному опыту сержант знал, что в таких случаях нижние чины даже умудряются иногда спать или по крайней мере дремать стоя.

Унтер-офицер тем временем полез в седельную сумку за своей трубкой, дело ведь неспешное, пока майор сделает запись в своей книжке, пока отметит на карте появление новой вражеской части – можно и затянутся табачком пару или тройку раз… куда только запропастилась его трофейная австрийская зажигалка? Вещь полезная и редкая, ему весь полк завидовал – не надо страдать высекая огонь, да еще и раздувать потом крохотные искорки на труте.

Выстрел ударил неожиданно, нарушив тишину раннего утра, точно раскат грома отдаленной грозы, но никто из кавалеристов даже не шелохнулся – привыкли, война ведь и здесь стреляют… Анри так и не понял у кого из русских в этот раз "нервы не выдержали", пикет по прежнему стоит как в ни чем не бывало, неужели кто-то из кустов прямо с окраины лагеря пальнул на удачу? Но что это, так же не бывает! Майор нелепо взмахнув руками валится на землю, дорогой красивый кивер, изделие известного парижского мастера, летит далеко в сторону, кувыркаясь в мокрой от росы траве. Гусары кидаются на выручку, но еще на полдороги становится ясно, что помощь пострадавшему офицеру уже не нужна – тот убит наповал, пуля попала в голову… Ярость на мгновение заслоняет все, рука бешено рвет с бандальера карабин, да так, что тонкие ремни перевязи лопаются с треском.

– Огонь! – обжигает горло короткая как удар команда, бесполезная впрочем, и так вокруг уже "заговорили" наперебой карабины и пистолеты гусар.

Егеря в свою очередь отвечают противнику беглыми выстрелами, рассыпавшись в цепь, завязывается перестрелка беспощадная и бестолковая. С дальнего расстояния можно и весь день палить друг в друга без видимого эффекта. Вроде бы все при деле, все воюют – пули так и свистят вокруг, но несовершенное оружие не оставляет стрелками ни единого шанса хоть кого-либо поразить: "Сотня пуль летит на ветер…". Двадцати минут аdjudаnt-sоus-оfficiеr-у хватает, чтобы осознать бессмысленность дальнейшего продолжения подобного "огневого боя". И в самом деле только порох впустую они жгут, да разбрасывают казенный свинец почем зря, надо атаковать наглого врага, раздавить его и изрубить саблями, пришла пора действовать "белым" оружием.

Анри собирался было бросить своих людей в атаку, но не его вина, что ничего в этот раз не вышло. Редкий случай, русские грамотно выставили свое охранение – обычно пикеты принято располагать как попало, лишь бы на "положенном" удалении от бивака. Облом, не везет сегодня – до вражеских егерей рукой подать, если бы лошади летать умели конечно, а так преграждая путь мешает, глубокий овраг. Разве только объехать препятствие?

Поздно, время для таких маневров упущено, надо было сразу нападать и брать пикет "в сабли", не отвлекаясь на стрельбу. Со стороны леса пронзительно ревет сигнальная труба и на поддержку пикету бегом выдвигается подкрепление, видны поблескивающие в лучах восходящего солнца штыки на зелено-серой массой солдат. Не полурота конечно из-за деревьев выбежала, как Анри указал потом в рапорте, но в любом случае связываться с отрядом в добрых 50–60 пехотинцев противника ему расчета не было, тем более на столь пересеченной и неудобной для действия кавалерии местности. Если бы только русские вылезли в поле – разметали тогда в момент, другое дело. Но унтер-офицер понял, интуиция подсказала, что "эти" так глупо не подставятся… тут опытная рука военачальника видна, а значит гусарам и ловить нечего. Конница сильна на открытой местности, где есть пространство для разгона, а здесь на этих буераках кавалеристы станут лишь легкой добычей для вражеской пехоты.

Первоначально никто, как и следовало ожидать, не придал значение этому загадочному происшествию, на войне иногда и не такое случается. Однако в течении недели в том же районе при весьма схожих обстоятельствах на рекогносцировках погибли еще два штаб-офицера и только тогда "высокое начальство" обратило наконец внимание на рапорт аdjudаnt-sоus-оfficiеr-а и отреагировало соответствующим образом. В приказе по армии было отмечено, что русские завели специальных стрелков для истребления командного состава и теперь "их благородиям", начиная от штабс-капитана и выше запрещено без необходимости приближаться к противнику на расстояние прицельного выстрела.

– Вот только я еще не видывал ружья из коего можно на 300 шагов бить наверняка! – продолжил предаваться воспоминаниям жандарм, – Вроде раньше, до Директории еще были в войсках штуцеры, но и у них прицел был размечен лишь шагов на 250. А на наших нынешних кавалерийских и вовсе отсутствует, по стволу целимся.

– И что совсем никак? А у русских или австрийцев есть? – продолжал задавать вопросы Жавер, особой веры россказным Анри у него пока еще не было, но определенные сомнения и догадки уже появились.

– Да как тебе сказать, тут кроме оружия еще и стрелок надобен особый. Мастер, нет поди даже артист своего дела… Может у них один такой на полк или даже на всю армию тогда имелся.

– И в самом деле такая редкость в войсках?

– А ты думал! Я вот только сейчас и понял, что тогда с майором мы на засаду попали, не пикет это был, а ловушка – наших штабных поджидали. Смотри сам, унтер-офицера у них там, с собой не было, одни рядовые…

– Может русские потери большие понесли в людях, вот и не хватило на пикет? Сержанта мог и старый солдат при нужде заменить.

– Мог… но мне рассказывали, что позднее тоже самое повторялось один в один… Егеря, если память не изменяет – 13-й полк, пост без старшего, и кто стрелял наши так и не заметили.

По словам сержанта выходило, что "героя" хотели было поискать, даже слухи ходили, мол награду за него назначат. Но вскоре стало не до того, началось генеральное сражение под Фридландом, а затем последовало безуспешное преследование отступающего врага, а там и война закончилась. Полученная от жандарма информация требовала проверки, доверятся в таких случаях одному единственному свидетелю глупо, тем более, что ранее и в самом деле Анри рассказывал немало сомнительных "баек". Как он, например, от трех вражеских уланов хлыстом отбился и как по нему кирасирские полк в полном составе проехал и тому подобное – от старых солдат еще и не то услышишь. Вот только подтвердить или опровергнуть – некому, другие участники последней войны с русскими в городке не проживали, все отставники подлежали по закону строгому учету и сведения о них имелись у Жавера. Осталось только уточнить фамилии погибших при столь странных обстоятельствах офицеров, зайти в мэрию и посмотреть официальные сводки, о потерях командного состава там упоминалось. Других сведений в печати, подвергаемой жесткой военной цензуре, вряд ли найдешь. Но выбора не было и пришлось комиссару полиции глотать пыль и листать старые газеты, только там он и рассчитывал найти хоть крупицу нужной информации… Что-то он такое уже встречал ранее и без росказней Анри, но пока все никак не мог вспомнить.