Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

– Эй дура, чего глаза вытаращила? Давно березовой каши не получала? Поди покличь ко мне Катьку, да пусть подмоется с мылом сперва! – от намерения получить наслаждение Степаныч так и не отказался, несмотря на столь необычное пробуждение, – И эту турчанку новенькую, как ее Фатьма вроде звать? Пускай тож приходит, обоих употреблю зараз. Повару заодно закажи закусок – трюфелей и соленых огурчиков, и пускай бутылку выдержанного французского вина пришлет с мальчиком. Чего встала? Марш!!!

Испуганная служанка не жива не мертва пулей вылетела за дверь, только юбки и мелькнули. Что за народ, ничего нельзя по-человечески попросить, надо обязательно на всех надо орать и погонять, негодовал про себя барон, добрейшей души человек между прочим…

Почему такой выдающийся деятель все еще барон – это самый нижний дворянский титул, которым награждали обычно "понаехавших" сомнительных немцев, да "примазавшихся" к благородному сословию евреев-ростовщиков? Вопреки ожиданиям, успешные занятия бизнесом, да еще таким специфическим, как поставки "живого товара" в публичные дома и различные махинации в других областях отнюдь не способствовали продвижению барона в питерские аристократические круги.

Перспективная вроде бы попытка подняться наверх путем нового брака с известной авантюристкой графиней Жеребцовой, родственницей Зубовых, позорно и с треском провалилась. Не польстилась хитрая стерва на богатого курляндского "жеребца", несмотря на подходящую вроде фамилию, темперамент и даже методы "работы" и не стала оформлять развод с прежним мужем. А ведь могла бы получится прекрасная пара мошенников… Жадная и ловкая баба вытянула у Пферда-Степаныча почти 200 тысяч рублей серебром и сделав ему ручкой на прощанье, укатила в Лондон, к своему прежнему любовнику, дипломату Чарльзу Уитворту, одному из организаторов переворота и убийства императора Павла первого. А сам барон еще легко отделался, так с британского правительства ловкая продувная бестия стрясла денежек на порядок больше. В свое время, как посредник заговорщиков она отправилась в Лондон, где получила от правящего кабинета сумму, соответствовавшую 2-м миллионам рублей серебром – во столько оценили британцы "устранение" императора Павла Первого. Эти деньги должны были быть распределены между организаторами переворота, в особенности между теми, кто непосредственно принимал личное участие в убийстве, своего рода "гонорар". Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится открыто требовать "заслуженного" вознаграждения за совершенное преступление. Ловко Оленька кинула тогда своих подельников из числа гвардейских офицеров, присвоив все себе, но вскоре почти все и промотала: "Легко пришло – легко и ушло.". Появившись вторично в Лондоне, графиня скандально прославилась своими откровенными претензиями к жене Уитворта, герцогине Дорсетской, по сути дела Ольга занялась обычным шантажом бывшего любовника. Посол граф Воронцов писал в письме брату: "Здесь отказываются понять, каким образом дама из хорошего общества, замужняя, имеющая детей, сознается в своей любовной связи и выражает отчаяние по тому случаю, что не может продолжать прежних отношений со своим любовником, так как он женился". В конце концов герцогиня Дорсетская "приобрела спокойное пользование своим мужем", заплатив Жеребцовой десять тысяч фунтов стерлингов отступного. "Если бы можно было говорить о русском типе выдающейся женщины восемнадцатого века, я в качестве образца назвал бы Жеребцову"… – скажет в другом веке один из соратников Степаныча по цеху исторической науки, столь же неразборчивый на предмет морального облика "героев", обычно в народном языке для таких особ зарезервировано некое нецензурное слово из пяти букв. Только и радости осталось обманутому барону, что он может теперь честно сказать: "Имел я этих аристократок в свое удовольствие и в рот и в зад…, те же б…ди, никакой разницы". Так то так, а вот титула и положения в аристократической среде он с того не поимел, хоть и понес весьма существенные финансовые потери, вскоре возмещенные впрочем, за счет очередного "обувания" дураков из военного ведомства. Прошли те времена, когда никому не известные "Луки Мудищевы" благодаря своей "махине" легко поднимались до светлейших князей российской империи. Слишком уж много и без Степаныча при дворе Александра первого потомков различных проходимцев "попавших в случай" при его бабке и позднее, для новых соискателей места нет. Вдвойне обидно, знал ведь заранее барин-историк о похождениях Жеребцовой, и о том, что ей нельзя доверять, но купился на обещания, вышла и старуху поруха.

…………………………………………………

Марш, поход, движение… как много в этих словах потаенного смысла, словно служат они для перемещения из одной реальности в другую. Российские дороги, это особый мир с его маленькими радостями и очень большими проблемами и горестями. Начнем с того, что несмотря на отвратительное состояние они безумно дороги для страны. В центральных губерниях власти без зазрения совести сдирают на содержание транспортной сети с народа порой до десяти рублей в год с ревизской души. Но это еще полбеды, деньги понятное дело полностью никогда по назначению не доходят, попадая значительной частью в "безгрешный доход" господ чиновников. Но иногда все же надо изобразить радение, обычно перед приездом важных особ, тогда эти самые православные души целыми деревнями, а то и уездами выгоняются на дорожные работы. Посевная ли урожай по сезону – кого волнуют "проблемы индейцев", ведь "бальшой чалавек" приехал? Паршивыми железными, а иногда и деревянными лопатами подневольные труженики роют по бокам кюветы-канавы. Вынутый грунт ровным слоем укладывается на дорогу, утаптывается ногами и готово "русское шоссе" как раз только на один проезд царя, а далее до первого дождя и опять здесь будет труднопроходимое болото. Не везет 13-му егерскому полку, не иначе его императорское величество давно не ездил по этой местности. Как же так, не может быть! Разве не про него Пушкин наш Александр Сергеевич писал, что: "Всю жизнь провел в дороге, а помер в Таганроге."? Мало горя, что кругом сплошные уродующие ноги колдобины, так еще и сама дорожка узенькая, с трудом разъезжаются две крестьянские телеги, с другими экипажами уже проблемы. И никуда в сторону не свернешь и не сойдешь, по обе стороны зеленеют посевами поля, не топтать же их, уничтожая тяжкий труд земледельца.

Рот-а-а-а! Принять вправ-о-о-о! – тянет нараспев одуревший от жары поручик Яковлев. Молодые офицеры на походе по очереди упражняются в сложной науке вождения воинских колонн, ранее такой, весьма нужной, практики по причине крайней экономии казенных средств у них не было и в этот день очередь вести первую роту, а фактически и весь полк выпала Леониду. Полковой командир сегодня занят важным делом, он "накручивает хвосты обозу", разбираясь с причинами хронического отставания последнего от полка. Навстречу из-за рощицы выкатывается влекомая четверкой крупных, породистых лошадей, запряженных цугом попарно, массивная дорожная карета на высоких колесах и рессорах двойными дугами. Совсем как в старых английских сериалах, что крутили по центральному телевидению в последний год перед тем как Александр провалился в прошлое. Нижние чины по команде поручика кидаются в сторону, подальше от неожиданно возникшей опасности, но к великому удивлению всех кучер не дрогнувшей рукой направляет свой рындван в точности туда же куда и свернула колонна – направо…