Алексей Вязовский - Казань

Через полчаса шар взмыл в воздух, поднимая меня.

Оказалось, что художник не совсем врал. Очаги возгораний вдоль стены местами начинали сливаться, и пламя было уже, очевидно, не погасить. Языки огня поднимались выше стен, и кровля боевых ходов уже горела на всем протяжении. Полыхали и шатровые крыши башен. Сырое дерево при горении давало обильный белый дым, стелющийся вдоль волжского склона и накрывающий и верхнюю часть кремля. Хоть ветра и не было, но крутой склон для восходящих потоков воздуха от громадного костра сработал как магнит. Дым прижимало к склону подсасываемым воздухом со стороны Волги.

В подзорную трубу видна была суета на валах внутренней линии укреплений и поток людей тащящих, что-то вверх по Ивановскому съезду. Ну, что ж. Остается ждать. Думаю, что пламя весь кремль не охватит. Все таки валы внутри крепости вполне послужат брандмауэром. А когда нижняя часть прогорит и начнет обильно тлеть, можно будет провести и второй раунд переговоров с обещанием повторить аутодафе уже с верхним городом. Я дал остывающему шару самостоятельно опуститься на землю и отправился в свою резиденцию, перекусить. Хоть время было еще не обеденное, но аппетит разыгрался зверский.

Антонио подошел к раскрытому окну дворца Хофбург. В Вене было солнечное, яркое утро. Пробиваясь сквозь листву высоких деревьев, по его лицу бегали лучи солнца. «А еще говорят – нет правды на земле…» – усмехнулся Сальери – "Очень даже есть!".

Сегодня был день его триумфа. Несколько лет он шел к этой должности и теперь, на высочайшей аудиенции его должны утвердить капельмейстером итальянской оперной труппы. Выше в музыкальном мире Вены был только учитель Антонио – придворный дирижер Джузеппе Бонно. Но он стар. Антонио же молод, всего 24 года. Даже если его не оценят в Вене – император Иосиф II считает всякое подковерное соперничество музыкантов плодотворным для искусства и намеренно устраивает состязания между композиторами, заказывая им оперы на один и тот же сюжет – то перед Сальери будут открыты двери любого европейского двора.

Антонио оглянулся. Высоченные, огромные залы Хофбурга подавляли итальянца своей роскошью и великолепием. Яркие мундиры военных, бархатные камзолы придворных, шелковые платья дам, белые парики. «От всего этого захватывает дух» – признался сам себе Сальери – "Но я этого достоин!". Воодушевленный, он выхватил из кармана свинцовый карандаш, листок бумаги с нотами, начал черкать в партитуре. Фантазия начинала расправлять свои крылья, наводящая ужас сцена на церковном погосте словно сама ложится на бумагу. Напряжение драматической линии всё обостряется. Буффонное начало в музыке сопровождения должно отступить перед предвосхищением трагедии, что особенно следует подчеркнуть партиями духовых инструментов, всё более восходящих на первый план к концу оперы. Резкое начало как бы раскрепощает композитора. Оторвав карандаш от бумаги, Сальери вслушивается во что-то далекое… Присутствующие в приемной смотрят на Антонио с удивлением.

Распорядитель стукнул посохом, начался прием. Придворные вошли в тронный зал, выстроились в очередь. Первым кого увидел Антонио была грузная, дородная женщина в голубом платье, усыпанном бриллиантами. Сальери тотчас узнал императрицу Марию Терезу. Рядом с ней стоял невыразительный мужчина в мундире, сидевшем на нем довольно мешковато – Иосиф II.

Очередь двигалась медленно, композитор успел заскучать. Начал прислушиваться к разговорам.

Двое мужчин впереди в партикулярных костюмах, но с военной выправкой обсуждали Россию.

– Безумная страна – вещал один, разглядывая толпу в лорнет – Высокое и низкое, рабство и роскошь, величие Петергофа и трущобы Петербурга…

– Вы же прослужили в русской столице пять лет посланником при дворе? – поинтересовался второй, высокий, с лошадиным лицом.

– Именно так. Теперь жду нового назначения. Сегодня все должно решиться.

– И как вам императрица Екатерина? – "лошадиный" оглянулся, но Антонио сделал вид, что рассматривает красоты Хофбурга.

– Умна – "близорукий" тяжело вздохнул – Думается не видать нам Валахии. Бухарест останется за Россией. Договорится бы о передачи Софии…

– Ее еще надо завоевать…

– Это правда. Османы воспряли, собирают новую армию.

– Наши полки тоже готовы. Возьмем Валахию силой! – "лошадиный" достал табакерку, поколебавшись открыл ее. Очередь совсем остановилась, оба монарха о чем то говорили с генералом во французском мундире.

– Затевать войну с Россией имея в тылу Фридриха?? – "близорукий" со щелчком сложил лорнет – Нет, это немыслимо.

– Россия сама рухнет – убежденно произнес его визави – Слышали о восстании на востоке?

– Нет, а что произошло?

– Появился "муженек" Екатерины – некто казак Пугачев. Объявил себя чудом спасшимся Петром III. Народ верит.

– Да что вы говорите! Какой позор.

– А главное ему сопутствует военная удача – "лошадиный" вдохнул табак, выпучив глаза сдержал чихание. После вытирания носа белоснежным платком, продолжил – Но дело даже не в этом. Мои корреспонденты в Петербурге сообщают о весьма странных идеях этого Пугачева. Отмена сословий, крепостного права, раздача земель крестьянам…

– Прямо Утопия Томаса Мора – усмехнулся "близорукий" – Что там дальше? Уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, все должности – выборные и могут быть заняты кем угодно из достойных граждан?

– Да, бред. Не в дикой России.

Мужчины замолчали, Антонио задумчиво чертил носком туфли на паркете круги.

Через пару часов я снова поднялся в дымное, воняющее гарью небо и осмотрел панораму горящей крепости. Ситуация в Кремле стала гораздо хуже.

Как пророчески и нарисовал Неплюйвода, всю ее заволокло дымом. Он наискось поднимался высоко в небо бросая гигантскую тень на Волжский лед. То ли от огромного жара, то ли от взрыва пороха, рухнул участок стены около Белой башни и поток воздуха, ворвавшийся в брешь, подхватил мириады горящих головешек. Огненный дождь пролился на верхнюю часть крепости. Местами горели кусты, заборы. Видно было, что и крыши тлели, но их пытались тушить. По крайней мере, на той части внутри крепостной застройки что мне была видна. Что происходило с противоположной стороны рассмотреть я не мог.

Внезапно раздался глухой взрыв и из бойниц Ивановской башни вырвались длинные языки пламени. Горящую кровлю подбросило в воздух и её обломки кувыркаясь разлетелись вокруг. Часть головешек упали в нашей части городской застройки.

Я срочно повернул подзорную трубу в сторону Низового города – солдаты муравьями бежали в сторону горящих обломков. Туда же ехали сани с бочками и скакали башкиры.