Кевин Райан - Ван Хелсинг

В одном Джинетте оставался прав: вера Ван Хелсинга постоянно проходила через своеобразные испытания. Однако он надеялся на то, что когда-нибудь все же узнает больше о своем прошлом. И может быть, после этого ему станет легче бороться со злом, не платя за это слишком дорогую цену. Или же ему захочется оставить эту работу... Так или иначе, но сейчас Ван Хелсинг чувствовал, что им овладевает некая слабость, с которой он был уже не в состоянии бороться.

Кардинал щелкнул пальцами, и свет вокруг потух. Кто-то из священников включил диапроектор, и на большом экране замелькали образы, сменяющие друг друга. Ван Хелсингу показывали путь из Рима в страны Восточной Европы. Он уже догадывался, что сейчас должно произойти. Кардинал обязательно попросит его о чем-то. Задание, как всегда, будет чрезвычайно сложным, но кардинал верит, что Ван Хелсинг достойно справится с ним и на этот раз. Но сам Ван Хелсинг решил, что сегодня, возможно, он сам кое-чем удивит кардинала.

– Нам нужно, чтобы ты отправился на восток, к дальней границе Румынии. Это проклятая земля, которую терроризируют многочисленные адские чудовища всех разновидностей и мастей.

Ван Хелсинг имел представление об этом районе: ему доводилось слышать легенды о Карпатах и тех тварях, которые обитают там, особенно в той местности, которая называлась Трансильванией. На экране появился портрет аристократа из Восточной Европы. Лицо его было красивым, но, как заметил Ван Хелсинг, присутствовало в нем и что-то отталкивающее, а именно – его глаза, взгляд которых казался особенно холодным.

– Как у тебя с румынским языком? – поинтересовался кардинал.

По-видимому, на лице Ван Хелсинга отразилось Недоумение, поэтому Джинетте решил уточнить:

– Ты говоришь по-румынски?

Ван Хелсинг задумался на секунду и решительно кивнул:

– Да.

– Хорошо. Землями в интересующей нас местности владеет некий граф Дракула.

Ван Хелсинг почувствовал, как неожиданно напряглось все его тело, и он принялся разглядывать портрет с еще большим интересом. Разумеется, ему и раньше доводилось слышать о графе, но только теперь, глядя на его образ, он вдруг понял, что смотрит на того, с кем уже встречался, и не один раз.

На следующем слайде появился портрет дворянина, сделанный примерно в пятнадцатом веке. С изображения строго и решительно смотрел мужчина в рыцарских доспехах со знаком святого креста. Внизу виднелась надпись: Валериус Старший.

– Четыреста пятьдесят лет назад трансильванский рыцарь по имени Валериус обещал Господу, что его семья будет трудиться без отдыха и не войдет во врата рая, пока не победит графа Дракулу, властвовавшего на их землях. Пока что им не удалось сдержать клятву и избавиться от Дракулы, в то время как членов семьи становится все меньше.

На экране один за другим стали появляться портреты представителей семейства Валериусов. Один отважный и величественный господин походил на короля. Рядом с ним был изображен красивый юноша.

– Борис Валериус, король цыган, – продолжал пояснять кардинал. – Он отправился на поединок с Дракулой примерно год назад и не вернулся. Его сын Велкан погиб на прошлой неделе.

Изображение молодого человека тут же сменилось образом девушки верхом на коне, во всем черном. На вид ей было не более двадцати лет. Она казалась настоящей красавицей, и при том не из робкого десятка. Таких следовало остерегаться. Ее длинные черные волосы крупными кудрями спадали с плеч и доходили до середины спины. Хотя на ней был надет костюм для верховой езды, плотно облегающий фигуру, девушка смотрела с портрета так, словно уже успела побывать в бою. Ван Хелсинг обратил особое внимание на ее пронзительные глаза и очень выразительные тонкие изогнутые брови.

Наверное, эти глаза и создавали впечатление, будто девушка была дикой и своенравной. Видимо, здесь сыграла свою роль цыганская кровь, а может быть, и что-то другое.

– Что это за девица? – поинтересовался Ван Хелсинг.

– Принцесса Анна, последняя представительница рода Валериусов, – многозначительно заметил кардинал. – Если ее убьют, то девять поколений ее семейства никогда не войдут в райские врата.

Неожиданно комнату залил яркий свет, и кардинал повернулся лицом к Ван Хелсингу:

– Вот уже более четырех веков это семейство прикрывало наш левый фланг. Они жертвовали своими жизнями, чтобы сразить Дракулу, и мы не можем допустить, чтобы они вечно пребывали в чистилище.

– Значит, теперь вы решили отправить в ад лично меня.

– В каком-то смысле, – просто ответил кардинал Джинетте.

Старый священник подошел к кардиналу и передал ему какую-то вещь, которую тот, в свою очередь, без колебаний вручил Ван Хелсингу. Это был кусок ткани, расписанной масляной краской, похожей на холст, вложенный в стеклянный футляр. Он весь умещался на ладони.

– Старый рыцарь оставил вот это здесь четыреста лет назад. Мы не знаем, зачем это нужно и где можно воспользоваться данным предметом, но рыцарь берег эту вещь, и ему было нелегко расстаться с ней.

Ван Хелсинг принялся внимательно рассматривать кусок ткани. На обрывке виднелась надпись, сделанная на латыни: Deum lacessat ас inaum imbeat aperiri .

– Во имя Бога, откройте эту дверь, – громко и торжественно перевел кардинал.

И тут Ван Хелсинг увидел еще кое-что знакомое, что сильно удивило его. В самом углу обрывка ткани красовалась эмблема. Он не только видел раньше этот знак с драконом, но и сам носил такое же кольцо на пальце. Оно было на нем и в тот день, когда Ван Хелсинга впервые обнаружили на ступенях собора помощники кардинала.

Кардинал сумел определить по выражению лица Ван Хелсинга, что в нем сейчас борются самые противоречивые чувства, и по-отцовски положил ладонь ему на плечо:

– Мне кажется, что в Трансильвании ты сможешь найти ответы на многие вопросы, которые уже давно терзают тебя...

Кардинал попал точно в цель. На этот раз просьба Джинетте оказалась таким предложением, отказаться от которого Ван Хелсинг был не в состоянии. Конечно, когда-нибудь он все же найдет в себе силы сказать «нет» этому человеку, но только не сегодня.

Его наполнило чувство ответственности, и Ван Хелсинг решительным шагом направился в оружейную мастерскую, пройдя сквозь широкий столб пара.

К нему тут лее устремился Карл, коричневая ряса которого развевалась от быстрого бега монаха:

– Так вот ты где! Тебе удалось вернуть его? Или ты его убил?

Ван Хелсинг промолчал.

– Значит, ты все же убил его, да? Вот почему они тут все так раздражены. Когда они просят тебя вернуть им кого-нибудь, они не имеют в виду его возвращения мертвым.

Ван Хелсинг нахмурился и резко повернулся к Карлу, который только виновато улыбнулся: