Кевин Райан - Ван Хелсинг

Только теперь Ван Хелсинг понял, что предмет, ударившийся о стену рядом с ним, был гробом. Гробовщик улыбнулся прямо в нацеленные на него жерла стволов, и улыбка его оказалась такой же странной и безрадостной, как и взгляд. Этот тип как нельзя лучше вписывался в весь зловещий антураж маленького городка. Ван Хелсинг спрятал револьверы, а гробовщик, приветливо приподняв цилиндр, издевательски произнес, указывая на творение своих рук:

– Посмотрите-ка, вам как раз впору. Какое совпадение! – Он направился куда-то в глубь кладбища с заступом на плече и бросил как бы невзначай, не оглядываясь: – Гляжу, оборотень пока не убил вас.

– Не волнуйтесь, ему еще представится такая возможность, – огрызнулся Ван Хелсинг, вновь доставая револьверы и двинувшись вслед за гробовщиком. – А сами вы, как я заметил, совсем не опасаетесь его, – продолжал он.

– Я не представляю для него ни малейшего интереса. Наоборот, я подчищаю за ним все, что остается, если вы понимаете, что я имею в виду.

Ван Хелсинг не мог не отметить про себя, что гробовщик, по-видимому, получает огромное удовольствие от своей мрачной профессии.

Сейчас, вооружившись заступом, тот начал рыть новую могилу. Интересно, сколько работы доставляли ему оборотни Дракулы? И сколько времени граф и гробовщик поддерживали свое странное негласное сотрудничество?

– Не позднее ли время копать могилы? – спросил Ван Хелсинг.

– Никогда не знаешь, как скоро понадобится свеженькая могила, а потому готовить их никогда не поздно.

За спиной Ван Хелсинга раздался какой-то звук, и он резко обернулся, вглядываясь в темноту.

«Опасность!» – предупредил внутренний голос. Ван Хелсинг резко обернулся. И вовремя: как раз в этот момент гробовщик занес над его головой тяжелый заступ. Словно обладая собственным разумом, рука Ван Хелсинга метнулась вперед и перехватила заступ в нескольких дюймах от его лица. Теперь он задумался, насколько термин «негласное» в его недавних размышлениях о союзе гробовщика и графа соответствовал истине.

Вот теперь взгляд гробовщика выразил неподдельный испуг. Ван Хелсинг понял, что тот вглядывается в то, что происходит за его спиной. Этого предупреждения было вполне достаточно.

Нечто массивное, неясных очертаний, вдруг выпрыгнуло из темноты. Оборотень набросился на гробовщика, и цилиндр последнего отлетел куда-то в сторону. Человек и зверь, сплетясь в единый клубок, откатились от Ван Хелсинга футов на шестьдесят. Гробовщик был мертв еще до того, как оба тела врезались в фонарный столб. Оборотень, видимо, оглушенный ударом, шатаясь, поднялся на задние лапы. Тварь оказалась на прицеле револьверов Ван Хелсинга.

– Нет! – раздался поблизости истошный крик, и в тот же момент кто-то ударил по рукам Ван Хелсинга снизу вверх, так что оба револьвера выпустили заряды в небо.

Существо мгновенно исчезло за углом. Ван Хелсинг рванулся было за ним, но увидел, как оборотень достиг зарослей и скрылся в них. Анна уже подбежала к Ван Хелсингу, но тот, весь кипя от негодования, развернулся и, ухватив девушку за горло, притиснул к стене.

– Какого черта?! – завопил он. Хватка его оказалась настолько сильна, что Анна поначалу не могла издать ни звука.

– Ты... ты меня задушишь, – еле слышно прохрипела она.

– А ты веди себя так, чтобы у меня не было причин делать тебе больно! – процедил Ван Хелсинг сквозь зубы.

Анна смотрела на него перепуганными, широко раскрытыми глазами, но он уже понял, что она не собирается ему ничего рассказывать. Он медленно ослабил хватку.

– Я не могла поступить иначе... а если бы об этом узнали люди... – начала она.

Ван Хелсинг еще раз внимательно посмотрел на нее, а потом разжал пальцы и опустил руку. Девушка пыталась перевести дыхание, и Ван Хелсинг почувствовал, что его гнев куда-то испаряется.

– Он больше не брат тебе, Анна.

– Выходит, ты все знал?

– Я догадывался.

– Перед тем как собирался стрелять и я тебя остановила, или уже после того?

Ван Хелсинг знал, что его ответ прозвучит для девушки неутешительно:

– Задолго перед тем.

Теперь она в свою очередь вскипела от возмущения:

– И, несмотря на это, ты все равно пытался убить его?

– Он теперь оборотень! Он будет убивать людей, – пояснил Ван Хелсинг, хотя и знал, что девушка понимает это не хуже его.

– Но он не может иначе, и в этом нет его вины.

– Я знаю, но убивать он все-таки будет.

Анна несколько секунд всматривалась в Ван Хелсинга:

– Тебе известно понятие «прощение»?

– Да, я и сам частенько за ним обращаюсь, – кивнул тот.

Лицо девушки дышало решимостью:

– Говорят, у Дракулы есть снадобье против этого. И если имеется хоть один шанс спасти моего брата, я сама отправлюсь и постараюсь его добыть.

Анна собралась было броситься куда-то, но была остановлена крепкой рукой Ван Хелсинга.

– Мне самому нужно найти Дракулу, – вслух произнес он, а про себя добавил: «А для того, чтобы достичь цели, мне понадобишься ты, и желательно живая».

Глаза Анны наполнились слезами, и решимость оставила ее. Исчезла и властная принцесса, и сильная женщина, победительница монстров. Теперь перед Ван Хелсингом стояла девочка с разбитым сердцем, в отчаянии готовая пойти на любые жертвы, лишь бы спасти брата.

– Я ненавижу Дракулу больше, чем ты можешь себе представить. Он лишил меня всего, и оставил в этом мире одну.

Принцесса бессильно прислонилась спиной к стене. При виде ее горя Ван Хелсинг подумал о том, что есть на этом свете намного худшие вещи, чем просто незнание своего прошлого.

– Хранить память о тех, кого любил и потерял, наверное, намного тяжелее, чем совсем не иметь памяти, – вздохнув, заключил он. Однако помогать Анне в спасении брата казалось ему глупой и опасной затеей. Это отвлекало бы его от выполнения главной миссии, а может быть, играло бы на руку Дракуле, и уж определенно взбесило бы кардинала... Так что, по крайней мере, имелся хоть один положительный аспект.

Ван Хелсинг про себя улыбнулся и сказал:

– Ну что ж, Анна, попробуем разыскать твоего брата.

Дракула наблюдал за тем, как работают его двергеры. Это были отвратительные существа, даже по его меркам, однако и живых можно было использовать ради собственной выгоды. Вот, например, Виктор Франкенштейн оказался весьма полезным для графа. Он сумел выстроить такую лабораторию, о которой другие даже мечтать не могли. Граф был вынужден признаться, что такое оказалось бы не под силу даже ему самому. Признание этого факта было для Дракулы делом нелегким. Даже при жизни он всегда отличался от всех остальных и считался человеком исключительным: и как воин, и как государственный деятель, и как алхимик, работавший в лаборатории с последними достижениями науки.