Григорий Шаргородский - Укротитель: Поводырь чудовищ. Защитник монстров. Истребитель тварей

Видя, как в глазах араба разгорается безумие, я поспешил его успокоить:

– Первое яйцо мне, а второе тебе.

– Хорошо, – успокоился мой собеседник. Возможно, пообещай я ему первую добычу, он бы не поверил.

Али с тоской посмотрел на едва ополовиненный кувшин и с натугой начал вставать.

– Подожди, – остановил я араба, – еще мне нужно знать, что случилось с тобой на берегу.

– Обойдешься! – зло каркнул он.

– Не обойдусь. Я ведь не спрашиваю, как нечистокровный аравиец стал поводырем. И не спрашиваю, за что тебя изгнали из страны. Мне это неинтересно, но про все, что может случиться на берегу, хочу узнать отнюдь не из простого любопытства.

Али плюхнулся обратно на лавку и некоторое время сверлил меня взглядом, но затем все же заговорил:

– Мои учителя не говорили, что такое может быть, но как только мы добрались до логова стаи коваев и я попытался войти с ними в контакт, звери словно взбесились. В одну секунду мне удалось почуять всех зверей на полет стрелы, а они почуяли меня.

– Тогда есть ли смысл соваться туда с нашими способностями? – поскучнел я.

– Есть, – тут же вскинулся Али. Похоже, он уже успел зажечь в себе надежду. – На берег ходили поводыри, и не раз. Потому-то Золотой ухватился за мое предложение, но, увы, он нарвался на ущербного поводыря. Сам того не ожидая, я вдруг стал приманкой для целой стаи диких коваев и манил их, словно огонь мотыльков. Это было жутко. Не знаю, смогу ли теперь оседлать даже хах-ковая. Но если не попробую, то точно свихнусь в этой дыре.

– А зачем тебе вообще питомец в этой, как ты сам сказал, дыре? – не удержавшись, спросил я и тут же поправился: – На этот вопрос ты можешь не отвечать.

Но Али все же ответил:

– Может, ты не знаешь, но поводырю всегда найдется место на континенте, даже за пределами Аравии и Брадара. Все, хватит языками чесать, пора делом заняться.

Я не стал спрашивать у Али, как он собирается «активировать» зародыш в яйце без хорохов, – это были его проблемы. Как обученный поводырь, он не мог не знать о таких нюансах, значит, имеет наметки. Впрочем, если все выгорит, подобной лазейкой стоит поинтересоваться.

Капитан Ибрахим по кличке Золотой обитал на аравийской галере, которая сохранила свою восточную помпезность, даже перестав быть «пенительницей морей». Мало того, роскошь расползлась по всему кораблю, и там, где раньше воняло потом рабов-гребцов, теперь царила пропитанная благовониями атмосфера.

Капитан обитал не в самом трюме, а в главной каюте на корме. Оценить общую обстановку мне удалось потому, что на борт мы попали не обычным путем через проходы в фальшборте, а через проем в борту. Ведущие к галере мостки шли практически над водой и ныряли в облагороженный пролом, который когда-то стал причиной перепрофилирования корабля в плавучий дом.

У пролома нас встретили три араба и после небольшой перепалки все же провели через трюм в каюту капитана.

Суть ругани Али и с ходу накинувшегося на него Золотого я не понял ввиду незнания аравийского языка. Но, поорав друг на друга, они все же перешли на брадарский. Первым это сделал Али.

– Да плевать мне на твои угрозы. Смерти я не боюсь, а на большее ты не способен, как и переступить через клятву, а там было сказано, что я могу прийти в твой дом, если будет это выгодно для тебя.

– Если ты думаешь, что плата дворянчика за самоубийство может быть выгодным делом, то ошибаешься, – со значительно большим аравийским акцентом ответил капитан.

– Он поводырь, – выложил основную карту Али.

– Такой же, как ты? – ехидно хмыкнул Золотой, но зажегшийся в его глазах интерес никак не вязался с иронией в голосе.

– Уверен, ты уже узнал, что мой дар необычен, и если не пригодился тебе, то не значит, что он ущербен, – гордо вскинул голову Али.

Похоже, мой новый соратник еще не окончательно опустился, и в нем остались крохи гордости «владыки о́ни», как нашего брата называют в Аравии.

– Узнал, – дернул углом рта Золотой, – но не уверен, что готов рискнуть еще раз.

– Ибрахим, – заволновался Али, – ты сам знаешь, что оно того стоит.

От волнения акцент моего коллеги стал заметнее, а дальше два старых соперника вовсе перешли на арабский.

– Уважаемые! – не выдержал я, чувствуя, как накаляется обстановка. – Можно обсуждать мое дело так, чтобы было понятно мне? И вообще, Али, ты свое дело сделал, дальше договариваться буду сам.

Али только развел руками и вышел из каюты.

– О чем ты хочешь договариваться со мной, чужак? – спросил Золотой, усаживаясь на низкий диванчик.

– О добыче.

– Я еще не решил, хочу ли вообще брать тебя с собой.

– Решил, иначе уже давно послал бы подальше и меня и Али. Ты с ним вообще стал говорить только потому, что тебе нужен поводырь. У вас на… западе, – с трудом определился я, еще не привыкнув, что в этом мире арабы населяют не «загадочный восток», а совсем даже наоборот, – любят долгие беседы, а в Брадаре это не принято. Или ты соглашаешься, или мне предстоит разговор с другим капитаном. На тебе свет клином не сошелся.

– Ты дерзок, брадарец.

– Просто не люблю лишних разговоров. Согласен, для вашего брата это похоже на дерзость. Но все же давай поговорим об условиях.

– Я еще ничего не решил, – набычился капитан.

– Решишь без меня. – Мне действительно надоел пустой разговор. Возможно, это было ошибкой, но душная атмосфера в каюте и поведение капитана не располагали к терпению. Да и вообще, говорить стоя с сидящим человеком очень неприятно, но не садиться же на пол или рядом с ним на диване. – Мои условия. Яйцо для меня и яйцо для Али. Хотелось бы хидоя, но пойдет и ковай.

– Почему не хах-ковая? – иронично спросил развалившийся на диване капитан. – Ты представляешь, как трудно пробраться в логово стаи коваев, не говоря уже о гнезде хидоя?

– Не знаю, как для Али, но мне хах-ковай без надобности. А на лежбище здоровяков вы можете сходить и без поводыря. В общем, ты услышал мои условия. Все остальное, что добудем, оставишь себе. Думай до завтрашнего полудня. После этого у нас разговоров не будет вообще. На этом позвольте вас покинуть, и пусть Всевышний наполнит благодатью ваш дом.

С легким и немного ироничным поклоном я покинул каюту.

На мой не такой уж сдержанный характер постепенно накладывалась дворянская спесь. Блин, и когда только успел заразиться снобизмом. А еще ругал за это королевских магов! С другой стороны, с нормальными людьми я по-прежнему вежлив и спокоен, так что вопрос о моей испорченности можно отложить на потом; скажем, до времени, когда появится возможность поговорить о духовном с отцом Дагдой. Воспоминание о том, как я едва не заполучил в личные духовники брадарского кардинала – главу местной христианской церкви, вызвало улыбку и немного улучшило настроение.