Игорь Валериев - Ермак. Поход

пластинку на ладонь или на рот и вдыхает ее. Фольга закупоривает горло, и человек в мучениях

задыхается. Добровольный уход из жизни - аналог японского харакири и происходит на глазах

нескольких мандаринов, которые отправляют потом наверх доклад. Такой смертью генерал Ло

Юнгуань спас честь и обезопасил свою семью от гнева императора. Об этом мне любезно

поведал Николай Иванович, чей миноносец «Двести пятый» несколько раз за этот день

причаливал к нашему форту номер три.

После захвата Южного форта, я как-то автоматически стал его комендантом, и навалилось

столько проблем, что мама не горюй. Уже через час на немецком паровом катере мне был

доставлен приказ от капитана первого ранга Добровольского, в котором Кирилл Романович

настоятельно требовал в кратчайшие сроки привести это укрепление в порядок и быть готовым

отразить нападение противника. Форт не сдавать!

В порядок нашу маленькую крепость привели в течение пары часов, только из-за того, что

захватили достаточное количество пленных, да я ещё пару отделений солдат отправил в Таку и

Сику, откуда они пригнали ещё с сотню китайцев. Форт канонерки обстреляли солидно.

Бетонные стены внутри были побиты, имели вмятины и дырки, будто в сыре. Несколько орудий

были повреждены, но, слава Богу, новые Круппа и Армстронга, хоть и имели пробития в

защите, но стволы и пушечные механизмы были целые.

Вдоль парапета, внутри двора валялись китайские стрелки и артиллеристы. Трупов было много.

Некоторые без головы, рук, ног, обгоревшие. Многие мои солдатики при такой картине

исполнили «оперу рыголетто в стиле харчметал». Не удержался от музыкального исполнения и

подпоручик Янчис. Но я никого не осуждаю, потому что и сам еле сдержался при виде

некоторых особенно страшных картин.

К обеду форт более-менее привели в порядок, убрав трупы и мусор. Разобрались с орудиями, боеприпасами к ним. При этом возникла большая проблема. Пушки были, а стрелять из них

было некому. В остальных фортах в гарнизонах из матросов артиллеристы были, а у меня нет.

И что делать с этим я не представлял. Бахметьев, который в очередной раз пристал к нашему

форту, чтобы забрать раненых и убитых сообщил о потерях на наших канонерках. По

сравнению с моим отрядом, они были просто ужасающими. Из моих стрелков погиб Ткач, а

ранеными оказалась только сладкая парочка «Твикс». Честное слово, до сих пор не верю в

такую удачу. А к морякам фортуна в этот раз повернулась филейной частью, хотя и не всем.

На «Бобре», со слов Николая Ивановича, несмотря на то, что он постоянно находился под огнём

противника вместе с другими канонерками, плюс к этому, оспаривал «золотой» выстрел, который поднял на воздух главный пороховой погреб, после чего начался общий драп китайцев, никаких серьёзных повреждений не получил. Осколками снарядов пробило в нескольких местах

рангоут, такелаж и пробило бортовой иллюминатор. Но ни убитых, ни раненых на лодке не

было. И уже начала ходить среди моряков сказка о том, что во время всего боя на одной из рей

«Бобра» сидели два голубя, улетевшие только после того, как орудия прекратили огонь. А это

означало, что «Богородица своим покровом защитила «Бобр», потому-то и убитых и раненых

нет».

Остальным нашим канонеркам повезло меньше. На «Корейце» убито два офицера и девять

матросов, двадцать морячков ранены. На «Гиляке» сильно обгорел лейтенант Титов, говорят, живого места не осталось. Убито восемь и ранено сорок восемь нижних чинов. Кондуктора

Гурьева опознали только по боцманской дудке, от водолаза Злобина остался один уголь, а от

марсового Янченко, вообще, не осталось и следа.

С учетом этих потерь, взять в ближайшее время где-то моряков-артиллеристов для орудий

форта было нереально. Подумав, на миноносце Бахметьева сходил через реку в Северный форт

к японцам. Капитан Хаттори, войдя в моё положение, расщедрился и выделил целых пять

расчетов, и уже через час лейтенант Шираиши привёл одно стопятидесяти, два стодвадцати и

два восьмидесятимиллиметровых на пехотных лафетах орудия Круппа в боевую готовность.

Теперь у нас было чем встретить противника, кроме винтовок и десяти пулемётов.

После полудня крепость Таку посетили вице-адмирал Гильтебрандт и контр-адмирал Куржоль, которые в первую очередь побывали на своих кораблях. Французы отделались ночью, можно

сказать легким испугом, в их «Lion» попало три снаряда и было ранено три нижних чина. Такая

вот закономерность получилась. Из иностранных канонерских лодок больше всего пострадала

немецкая канонерка «Iltis». Она получила шестнадцать попаданий снарядов, причём особенно

пострадали мостик и штурманская рубка. Командир корабля Ланц был тяжело ранен, получил

двадцать пять осколков и потерял ногу. Кроме него, были убиты один офицер и четыре нижних

чина, четырнадцать ранено. В английский «Algerine» попало пять снарядов, было ранено два

офицера и семь нижних чинов.

Адмирал Яков Апполонович при посещении наших канонерок благодарил команды за смелость

и мужество во время ночного боя, побеседовал с каждым из раненых, кто был в сознании, также

принял участие в службе по убиенным. Всех погибших, чуть позже предали волнам

Чжилийского залива. Вряд ли, Козьма Ткач, житель города Винница мог себе представить, что

над ним сомкнутся воды залива, рядом с устьем китайской реки Пэйхо. Трудно себе

представить расстояние отделявшее его от места рождения до той точке на карте, где он нашёл

свою смерть.

Посетил вице-адмирал Гильтебрандт и наш форт.

- Отряд, равняйс-с-сь! Смирно-о-о! Равнение на середину! – печатая шаг, дошёл до

Гильтебрандта. – Ваше превосходительство, сводный отряд Двенадцатого Восточно-

Сибирского стрелкового полка принял участие в боях за крепость Таку, им, совместно с

союзными десантами, захвачены Северо-Западный, Северный и Южный форты. Потери

составили: один стрелок убитый, двое раненых. Южный форт готов к обороне. Доложил

начальник отряда Генерального штаба капитан Аленин-Зейский.

Дождавшись, когда адмирал повернётся к строю, сделал шаг вправо и развернулся к отряду, встав за левым плечом командующего эскадрой Тихого океана. Гильтебрандт, вместо того, чтобы поздороваться, не отрывая правую ладонь от фуражки, направился к правому флангу

трехшереножного строя. Пройдя вдоль него, несколько затормозив перед строем японских

матросов, вернулся в центр перед построением, после чего хорошо поставленным голосом, который можно было услышать и во время шторма, произнёс:

- Благодарю за службу, братцы!