Андрей Посняков - Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус [сборник litres]

– Разойдемся, – нехорошо ухмыльнувшись, широкомордый неожиданно выхватил из-за пояса нож…

…который Ремезов тут же выбил палкой – навык все же не потерял, а как же!

И дальше Павел уже не тратил времени на слова, а сразу же перешел в атаку, нанес злодею целую серию ударов… немножко было неудобно бить, но…

Скрипнув зубами и грязно выругавшись, широкомордый ловко подставил под удар обмотанный краем плаща локоть… Опытный, видать, оказался злодей! Эх, если б меч…

За первым злодеем замаячил и второй – правда, толку от него в таком узком месте вообще никакого не было. А вот если додумаются зайти с другой стороны, сзади…

Ремезов быстро оглянулся…

…и увидел позади еще двоих! У одного оказалась дубинка, и Павел тут же отразил удар… и теперь действовал на два фронта, повернувшись боком и хорошо понимая, что долго так продолжаться не может.

Удар… Отбив! Треск! А вот и крик! Так тебе и надо, злыдень… А вот еще – получи-ка!

Ситуацию нужно было как-то менять и срочно, ладно дубины… а вот если кто-то метнет нож… Могут ведь, долболобы – судя по засаде, не семи пядей во лбу, могли б и более удобное местечко выбрать. Хотя, с другой стороны – похоже, они и вовсе не рассчитывали на сопротивление. А вот обломитесь!

Ремезов быстро присел, заметив опасный блеск просвистевшей над головой стали. Ну, конечно, кинули… Дурачье!

Как и следовало ожидать, брошенный первым бандитом нож вонзился в плечо дубинщика. Выпустив от боли дубину, тот сразу завыл, заругался:

– Ну ты че, Лупус, совсем дурак?

– Я ж тебе кричал – пригнись!

Лупус, надо же… Волк – по латыни…

Воспользовавшись возникшей заминкой, боярин бросился на дубинщика, сбив его с ног, перепрыгнул, ударив с ноги второго… А затем еще добавил палкой по голове, не чувствуя никакой жалости и даже намеков на гуманизм. С такими-то сволочами не до гуманизма, выжить бы.

Выживем… Вот теперь – уж точно, лишь бы…

Отобрав у упавшего кинжал, Ремезов со всех ног бросился в обратный путь, чувствуя, что погоня запаздывает… ну, еще бы… Лишь бы на выходе не поджидали, да не должны бы, гопники эти невеликого ума люди… Не должны…

А вот вам!

Впереди, на углу, бегущего поджидали двое. Кряжистый плечистый ухарь с обнаженным мечом и молодой парень… Лиц Ремезов не разглядел – тень, и, выставив кинждал, бросился на того, что с мечом – деваться-то все равно было некуда.

Выпад! Удар! Звон…

И удивленно-обрадованный голос:

– Господи! Боярин-батюшка. Неужто ты?

Павел опустил кинжал, чувствуя, как отпускает душу, как нарастает где-то глубоко в груди нежданная радость. Улыбнулся, прищурился:

– И я не верю глазам! Убой! Марко…

Осень 1243 г. Рим

В начале двадцать первого века, в то время, когда Ремезов вместе с Полиной (той Полиной, следователем) проводил в Риме незабываемые дни, вилла Боргезе представляла собой чудесный парк с широкими тенистыми аллеями, фонтанами, прокатом веломобилей и знаменитой галереей, с коллекцией великолепных картин и статуй – как античных, так и эпохи классицизма.

Нынче же на этом самом месте – уже за воротами, за городскою стеной – располагался самый настоящий лес, густой и по виду недобрый, именно сюда и привели своего боярина толмач Марко и «дубинушка» Убой.

– Что ж вы так далеко забрались-то, други? – идя по узенькой, петлявшей меж высокими соснами и раскидистыми платанами тропке, шутливо сетовал Павел. – Хотя, вообще-то правильно. Даже мне не сыскать, не говоря уж о ком другом! Так, говорите, тут где-то корчма?

– Постоялый двор, точнее – небольшая харчевня, – обернувшись, Марко показал рукою. – Во-он за той рощицей. Скоро придем уже.

– А вы сей двор как нашли?

– Я еще в Болонье учился, так те, кто бывал в Риме, рассказывали.

– Хорошее место, – поддержал юношу обычно не очень-то разговорчивый Убой. – Тихо и чужих глаз нет. А кто появится – так сразу видно.

– Хозяин, старик Веладжо, не очень-то любит римскую стражу, – с усмешкой пояснил толмач. – К тому ж тайком скупает краденое – его все местные разбойники знают. Ну и вот, нас приютил… как старый знакомый.

– Понятно, понятно, – Павел задумчиво покивал.

Марко уже успел рассказать ему почти обо всем: о том, как, не дождавшись боярина, сразу же заподозрили неладное – и тотчас же ушли, не зря толмач приберег на черный лень новый адрес – вот и пригодилась харчевня. Все правильно – подальше от слишком любопытных глаз. Обживаясь на новом месте, о старом не забывали – вдруг да объявится Павел? Марко отправлялся на Трестевере каждый день, у дома Франдолини так уж назойливо, конечно же, не маячил, но все же приглядывал, заодно не забывая и старого своего знакомого – священника из церкви Святой Марии, звали его отцом Бенедиктом. Отец Бенедикт и обещал юноше помочь увидеть папу… издалека, естественно, во время литургии в храме Святого Петра. От священника же толмач узнал и о дерзком побеге – по всему Ватикану ходили о том слухи один другого смешнее. Даже говорили, будто кто-то из узников кастель Сант-Анджело продал душу дьяволу, и нечистый самолично явился в замок – унес святотатца в ад! Правда, многие над этой версией смеялись, предполагая, что хитрый заключенный просто-напросто здорово надул растяп-тюремщиков, незаметно спустившись из крепости по веревке… или просто вышел через главный вход, кого надо, подкупив. К этой вот, последней, версии большинство и склонялось.

– А как на самом-то деле? – вдруг вспомнив, поинтересовался бывший студент. – А, синьор боярин? Подкупил кого, вправду?

Ремезов неожиданно расхохотался:

– Их подкупить – никаких денег не хватит. Так, птицею улетел… захотел очень сильно.

– Птицею?! – Марко и Убой ахнули разом.

– Так это ж…

– …не может быть!

– Может, – уверил Павел. – Помнишь, Марко, ты у меня про Дёмку Умника спрашивал, да про крылья его?

– А-а-а-а!!! – парнишка остановился и хлопнул себя ладонями по коленкам. – Вот оно в чем дело-то! Так ты, господин… прямо там их и…

– Ну, пришлось все же пойти на хитрость, – польщенно улыбнулся боярин. – Потом, если захочешь, я подробненько тебе все обскажу, даже чертеж нарисую.

– Чертеж – это было бы здорово! А знаешь, синьор… – Марко почему-то говорил с Павлом исключительно на латыни. Опасался Убоя, не доверял? Всяко бывает, время такое – сегодня еще все сотоварищи-друзья, а завтра – как монета ляжет.

– Знаешь, синьор, почему тебя взяли-то?

– Ну?

– Хозяин наш, Амедео. В нем все дело. Кьезо, слуга – я его потом видел – говорил, что, мол, хозяин его, Амедео, проговорился, будто бы тебя с собственной женою застукал. Не знаю, может, и врал.

– Врал, – вслед за своими проводниками Ремезов прибавил шагу, спускаясь в глубокий овраг, по дну которого тянулась глинистая тропинка. – Не в жене тут дело – точно! Вернее, не только в жене. Однако каков засранец! Впрочем, сам-то – тоже хорош…