Иван Оченков - Государево дело

– Я вас услышала, – кивнула царица и пристально взглянула на Пушкареву. – Мария, вы ничего не хотите мне сказать?

– Нет! – испугано отозвалась девушка.

– Вы уверены?

– Да, Ваше Величество.

– Хорошо, я завтра с вами говорю, а теперь немедленно отправляйтесь спать, и если я услышу не то что шум, а хотя бы писк, то вы об этом пожалеете!

Не прошло у двух недель после возвращения Буйносова, как в Кремле появился английский посланник Джордж Кингсли и попросил о срочной аудиенции. Должность посланника короля в России традиционно исправляет глава Московской компании. Так повелось ещё со времен Ивана Грозного, так продолжается и при мне. В принципе понятно почему. Россия, как ни крути, на периферии интересов Британии и посылать к нам кадрового дипломата с посольством хлопотно, дорого и не слишком нужно. А негоцианты они и так здесь, к тому же в курсе всех местных дел, и вполне могут представлять интересы своего короля, благо они ничем не отличаются от интересов компании.

– Счастлив приветствовать Ваши Величества, – самым изящным образом замахал шляпой сэр Джордж, склонившись в глубоком поклоне. – Для меня необычайная радость, находится рядом с такими славными и просвещёнными монархами!

В отличие от своего предшественника баронета Барлоу, бывшего слегка грубоватым, Кингсли – самый настоящий джентльмен. Он умен, хорошо образован, и умеет вести себя в обществе.

Насколько я знаю, отец дипломата – эсквайр Кингсли – довольно богат. К сожалению, Джордж его пятый сын и никакого наследства ему не светит. Обычно такие как онотправляются в армию или в колонии в надежде разбогатеть, но удается это далеко не всем. Джордж же решил заняться коммерцией и преуспел, как видите, не только в ней.

– Мы рады вам, – радушно отозвался я, а Катарина скупо улыбнулась и кивнула. – Как здоровье нашего брата короля Иакова?

– Его Королевское Величество находится в добром здравии, чего желает и Вашим Царским Величествам!

– Отрадно слышать. Что привело вас к нам, дорогой сэр?

– Только желание выразить бесконечное восхищение мудрым правлением Ваших Величеств!

– Да неужели?

– Именно так.

– То есть, никаких просьб или жалоб вы сегодня не припасли?

– Увы, государь. Должен признать, действительно, случилось одно маленькое происшествие, омрачающее отношение между нашими великими странами. Мне, право, неловко беспокоить Вас подобными пустяками, но господин Рюмин к которому я обратился с жалобой, заявил, что все дела касающиеся Англии и английских подданных находятся в непосредственном ведении Вашего Величества. Таким образом, я был вынужден явиться к Вам лично, но эти прискорбные обстоятельства дали мне возможность лицезреть Вас с государыней!

– Очень интересно. И где же случилось это самое происшествие?

– Некоторым образом, в Мангазее.

– Что вы говорите! И как давно?

– Прошедшим летом, государь.

– И вы уже получили известия об этом деле? Может быть, оно не такое уж и незначительное, как вы говорите!

– Ну что Вы, Ваше Величество! Называя этот инцидент маленьким, я, прежде всего, имел в виду Вас. Понятно, что для такого великого монарха, славящегося на всю Европу своими свершениями, все это сущие пустяки. Но для нас – бедных негоциантов, это практически катастрофа!

– Переходите к делу, сэр Джордж, а то я, чего доброго, заплачу, – усмехнулся я на эти словесные эскапады, и англичанин, сообразив что перегнул палку, принялся излагать суть дела. – Дело в том, государь, что Ваш мангазейский воевода – князь Буйносов незаконно арестовал и ограбил честного негоцианта Роберта Барлоу. Список украденного у меня с собой.

– Какой ужас!

– Именно так, Ваше Величество, но я смею надеяться, что вы примете необходимые меры и примерно накажете наглеца, поставившего под угрозу добрососедские отношения между нашими странами!

– Это всё?

– Также, – безапелляционным тоном добавил Кингсли, – мы смеем надеяться на возмещение ущерба.

– Даже так?

– Разумеется! В просвещённой Европе это обычная практика…

– Господин посол, – прервала его излияния Катарина.

– Да, Ваше Величество.

– Ваш красочный рассказ так взволновал Нас, что Мы намерены учинить самое строгое дознание по этому делу, дабы выяснить виновных и отнюдь не допускать подобного впредь.

– О, Ваше Царственное благоволение просто бальзам для моего израненного сердца!

– Кроме того, – продолжила царица, не обращая внимания на славословия коммерсанта, – мы желали бы лично выслушать беднягу Барлоу и выразить ему Наше сочувствие.

– Вы, Ваше Величество, не представляете как мне приятно слышать эти милостивые слова. Однако должен заметить, что господин Бароу не может сейчас прибыть к Вашему двору, поскольку находится в море…

– Вы же сказали, что он арестован?

– Э… да, он был арестован, но его уже отпустили…

– Кто отпустил?

– Воевода Дмитрий Погожин.

– Этого не может быть, – усмехнулся я. – Стольник Погожин уличен в государственной измене и издан указ о его поимке.

– Я не знал об этом, – смешался посол.

– А как вы вообще узнали о злоключениях вашего соотечественника? Мангазея далеко, а ваш друг, как вы говорите, в море. Кстати, не родственник ли этот самый Барлоу бывшему главе местного отделения компании?

– Племянник, Ваше Величество. А позволено ли мне будет спросить, в чем вина воеводы Погожина?

– Ну какие между нами секреты, дорогой сэр, – подарил я англичанину самую любезную из своих улыбок. – Сей изменник, уличен в продаже огнестрельного оружия немирным самоедам, за что у нас полагается смертная казнь. Кстати, есть сведения, что ему в этом помогали некие иноземцы. Если эти сведения подтвердятся, то сиих воров ожидает пытка, а затем кол.

– Я совершенно уверен, – с каменным лицом отозвался Кингсли, – что никто из подданных короля Иакова не замешан в столь беззаконном деле!

– Мы тоже в этом уверены, – царственно наклонила голову царица. Я тоже кивнул, давая понять, что аудиенция закончена, после чего англичанин с поклоном положил челобитную с перечислением потерь господина Барлоу, и, изящно помахав шляпой, попятился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, Катарина нахмурилась и вопросительно посмотрела на меня.

– Что в этом списке?

– Известно что, – пожал я плечами. – Всё что нажито непосильным трудом, три замшевых куртки, три…

– Какие куртки?

– Да так, не обращайте внимания, – чертыхнулся я про себя и, чтобы скрыть оплошность, взялся за документ.

Список и впрямь поражал размерами и скрупулезностью. В нем наличествовали даже нижние рубахи с голландскими кружевами, и, конечно же, «индийские самоцветы», привезенные из жарких стран!