Иван Оченков - Государево дело

– Куда уж выше, матушка. Я и без того – царь.

– Верно и о Вашем мудром правлении, Ваше Величество, идет молва по всему Христианскому миру! – с легкой долей иронии провозгласила Клара Мария, но тут же вернулась к деловому тону. – Кстати, какова истинная цель вашего визита?

– Хотел посетить одно мероприятие неподалеку, – уклончиво ответил я матери.

– О! Вы наконец-то вспомнили, что у вас есть владения в Империи и что они тоже нуждаются в вашем попечении?

Сарказм в голосе герцогини стал таким явственным, что я невольно начал оправдываться.

– Но, матушка, у меня в России столько дел, что, иной раз, голова идет кругом!

– Чем же, позвольте спросить, вы занимались все эти семь лет? Ах, да, знаю. Вы с большим успехом воевали!

– Не только, но, в общем, да.

– Вместо того чтобы управлять государством?

– Я бы сказал, вместе! Честно говоря, я не припомню и года, чтобы не пришлось отражать какое-нибудь нашествие. Не поляков так татар, не татар так датчан, не датчан, так ещё кого-нибудь…

– Странно, мне показалось, что это вы напали на Эзель?

– Исключительно в целях превентивной обороны!

– Пусть так. Но каковы ваши теперешние планы?

– На сей раз, я хотел бы заняться борьбой за мир.

– Не самое обычное для вас амплуа. Но каким образом?

– Я полагаю, если протестантские княжества объединятся и покажут императору свою решимость, то разрастание конфликта удастся избежать.

Некоторое время Клара Мария с изумлением смотрела на меня, как будто не узнавая, а затем участливым голосом спросила:

– Сударь мой, а что вы вообще знаете о расстановке сил в Нижне-Саксонском Имперском округе?

– Честно говоря, немного!

– Что же, по крайней мере, откровенно… Ладно, слушайте.

Пока она говорила, я не уставал удивляться произошедшей с ней переменой. Только что герцогиня Клара Мария выглядела глубоко больной женщиной, уставшей от выпавших на её долю невзгод, а теперь взгляд её стал острым, голос бодрым, а ум обнаружил ясность, какую я, говоря по совести, не ожидал уже встретить.

– Итак, – начала ликбез матушка, – Нижне-Саксонский округ состоит из четырех более-менее крупных герцогств, посреди которых понатыкано множество мелких владений, а так же имперских и вольных городов. Первым среди них, не кривя душой, можно назвать герцогство Мекленбург. Ранее разделённое на три независимых владения со столицами в Шверине, Гюстрове и Стрелице, оно, после известных событий, естественным образом объединилось и теперь подвластно Вашему Величеству. Не будучи изначально самым сильным и богатым Мекленбург, тем не менее, вышел на первые позиции. Причина тому – внутреннее единство и то обстоятельство, что его герцог стал русским царем.

– И это правильно! – кивнул я.

– Следующими следует признать владения связанные с датским королевским домом, прежде всего Гольштейн-Глюкштадт и Шлезвиг-Гольштейн.

В первом правит сам Кристиан IV, а во втором его племянник – Фридрих. Он молод, амбициозен и, насколько мне известно, ваш поклонник. К ним следует присовокупить епископства Бременское и Любекское, находящиеся во владении Иоганна Фридриха Голштейн-Гогтопрского – родного дяди герцога Фридриха.

– О, семейка! А сами Бремен и Любек?

– Бремен, Любек, Гамбург, Гослар, Мюльгаузен и прочие Имперские города совершенно независимы и подчиняются только императору, ну и своим магистратам, разумеется.

– А Брауншвейг?

– Сам город, как я надеюсь вам известно, после изгнания Вельфов является вольным и не имеет сеньора. Имперским он, впрочем, так и не стал, а потому предшественники моего мужа неоднократно пытались вновь подчинить его себе, но пока безуспешно. Что же касается самого герцогства, то оно формально разделено на четыре части: Целле, Грубенгаген, Каленберг и Вольфенбюттель. В последнем, а так же Грубенгагене правит мой муж Август. В Каленберге и прочих владениях его брат – Юлий Эрнст. [105] Напомню, в этой реальности средняя ветвь Брауншвейгской династии угасла раньше.

– А почему их не объединить?

– Господи, вы и об этом забыли! Один сеньор – один голос. Если крупные владетели присоединяют к себе мелкое, его голос не прибавляется к новому сеньору, а обнуляется. Именно поэтому они стараются усадить на эти крохотные троны своих отпрысков или братьев.

– Что делает, – переспросил я, – обнуляется?

– Именно, а что вас удивляет?

– Ничего-ничего, милый обычай.

– Я тоже так думаю. Но, продолжим. Последним по списку, но не по значению будет герцогство Саксен-Лауэнбург. Правит в нем герцог Август – потомок некогда могущественного и многочисленного рода Асканиев. Надо сказать, что многочисленность этот род сохранил, а вот могущество в значительной степени утратил. Кстати, его мать Маргарита и мой отец Богуслав XIII – родные брат и сестра.

– Так герцог мне почти что дедушка?

– Двоюродный.

– Как интересно. Ещё есть крупные игроки?

– Ну, как не быть! Гогенцоллерны и Вительсбахи.

– А они-то, каким боком?

– Всё просто. Маркграф Кристиан Вильгельм ещё двадцать лет назад получил титул светского архиепископа Магдебурга. Император его не утвердил, но, тем не менее, маркграфы Бранденбургские считают своим правом лезть в дела нашего округа.

– Кто бы сомневался, а баварцы?

– Примерно то же самое. Фердинанд Баварский является архиепископом в Гильдсгейме, правда, на сей раз, признанным и императором, и местными.

– А он случайно не католик?

– Ну что вы, Ваше Величество. Ни малейшей случайности в этом нет, поскольку он действительно добрый католик и ярый сторонник Габсбургов.

– В протестантском княжестве?

– А с чего вы взяли, что оно чисто протестантское? Там весьма много католиков и даже монастыри до сих пор не секуляризированы.

– Какое упущение… А что за монастыри?

– Иезуитские и капуцинов, насколько я помню. А это имеет значение?

– Как знать. Хотя я интересовался мужские они или женские.

– Боже правый, и это государь такой огромной и великой страны как Русское царство! И как вас только терпят ваши подданные?

– Всё просто матушка. До меня в России была Смута, развал, можно сказать, лихие времена. При мне, несмотря ни на что – стабильность. Люди это ценят.

– Мы – немцы, тоже ценим стабильность. А потому очень мало кто поддерживает притязания Фридриха Пфальцского на трон Богемии. Можно даже сказать, что общее мнение на стороне императора.

– Что же, с князьями всё ясно, но что обо всем этом думают в городах?

– То же самое, сын мой. Представители нобилитета полагают императора гарантом их прав и вольностей, а потому не торопятся вступаться за единоверцев. Низы настроены более решительно, но их мнение мало кого интересует.