Иван Оченков - Государево дело

– Ишь ты, лопочет чего-то, – озадачился Ванька. – Может, хочет чего?

– Сам ты лопочешь! – тут же перешла она на русский.

– Гляди-ка! – изумился рында и уставился на девочку как на заморскую чуду-юду. – По-нашему разумеет…

– Разумею-разумею, – подтвердила Мария, и опасливо обернулась, не ищут ли её.

– И что хочешь?

– К царю-батюшке хочу!

– Эва. Никак нельзя.

– Это еще почему?

– Не велено!

– Кем не велено?

– Известно кем, царем!

– Что так и сказал, если придет дочь – не пускать?!

– Нет, царевна, – принялся объяснять непонятливой девчонке Петька. – Государь с княгиней разговор ведет. Нельзя тревожить, пойми.

– А долго они ещё?

– Так нам откуда же такое знать!

– Что тут у вас, Пожарский? – спросил неслышно подошедший Корнилий.

– Да вот, царевна к государю просится…

– Вот как? – удивился царский телохранитель и перешел на немецкий: – Ваша Светлость, мы непременно доложим Его Величеству о Вашем желании…

– Ничего, я подожду, – кротко ответила ему по-русски девочка.

– Хорошо, – кивнул Михальский и, бросив на царскую дочь удивленный взгляд, вышел вон.

Некоторое время они стояли молча, но, видимо, для Марии это было не простым испытанием, и скоро она с любопытством потихоньку спросила у рынды: – А ты и впрямь Пожарский?

– Ага, – приосанился Петька, которому показалось лестным, что живущей за тридевять земель от Руси царевне известно его имя.

– А это, наверное, Минин?! – ахнула девочка.

Ванька Хованский услышав это предположение, сначала побледнел, потом покраснел, затем, не выдержав позора, возмутился:

– Какой я тебе Минин?! Мы Хованские от великого князя Гедемина родом ведёмся…

Услышав снаружи шум, я распахнул двери, и хотел было уже вызвериться на молодых людей, но заметив дочь, смягчился.

– Ах, это ты? Заходи, мы уже почти закончили.

– Благодарю, папенька, – присела в книксене принцесса и чинно проследовала внутрь.

– Я думала вы, юная фройляйн, сейчас с вашей матерью, – строго заметила герцогиня.

– Ну, у неё много дел, – неопределённо пожала плечами девочка.

– Иными словами, ты сбежала? – рассмеялся я.

– Да, – была вынуждена признаться Мария. – Но ей сейчас и впрямь не до меня. У неё есть муж и маленький Людвиг…

– Ну, хорошо, – кивнула София, – пообщайтесь с дочерью, Ваше Величество, а мне необходимо отдать некоторые распоряжения. Осмелюсь спросить, надолго ли вы задержитесь?

– Боюсь, что нет. Нам с Ульрихом нужно как можно скорее попасть в Брауншвейг. Поэтому на ночевку времени у нас нет. Однако если вы накормите моих людей, то чрезвычайно этим обяжете меня.

– Это меньшее, что я могу для вас сделать, – присела та в реверансе и вышла вон.

– Ну что, давай поговорим? – обернулся я к девочке.

– Давай, – согласно кивнула та.

– Мне показалось, или ты говорила с моими рындами по-русски?

– Тут так хорошо слышно? – похлопала она с невинным видом глазами.

– Нет, но мне Клим рассказывал.

– Nemnogo znay, – Мария попробовала изобразить немецкий акцент, но не слишком удачно.

– Хорош дурачиться, – усмехнулся я. – Ты прекрасно владеешь русским, причем, на том, что будут говорить лет через триста-четыреста. Кто ты такая, и как оказалась в теле моей дочери?

– Ты глянь, про дочь вспомнил! – всплеснула руками принцесса и, усевшись в высокое неудобное кресло, неожиданно зло посмотрела на меня. – И давно ты, папенька, таким заботливым стал? Семь лет тебе до нас с Мартой никакого дела не было!

– Это неправда.

– Ах, да. Шкурки соболиные присылал. Заботливый какой! Да если бы не бабушка, мы бы с мамой ноги протянули… что смотришь?

– Ты на Марту очень похожа. Такая же красивая.

– Скажи ещё, что любишь её до сих пор!

– Может и люблю. Только тебя это не касается. Давно в это тело попала?

– Два года уже.

– А там… умерла?

– Да!

– И как если не секрет?

– При родах.

– Ничего себе… а сколько тебе лет было?

– Двадцать пять.

– И мужа, если я правильно понял, даже не намечалось?

Взгляд девочки из злого на мгновение стал беспомощным, а глаза наполнились слезами. Некоторое время она крепилась и не давала воли чувствам, но вскоре не выдержала и разрыдалась.

– Ну ладно тебе, – неуклюже попытался я успокоить её, чувствуя себя при этом последним мерзавцем. – Не плачь…

– Отстань, гад, – отпихивала она поначалу мои руки, но потом, неожиданно для нас обоих, прижалась к моей груди и затихла.

Некоторое время, мы сидели молча, затем Мария пришла в себя и мягко, но решительно отодвинулась и принялась вытирать слезы на зареванном личике.

– Феминистка? – спросил я, чтобы разрядить молчание.

– И что? – с вызовом ответила она.

– Ничего. Трудно тебе придется. Не в почете здесь такие завихрения.

– Я уже поняла, – горько вздохнула принцесса и поникла плечами.

«Вот, блин!» – мелькнуло у меня в голове. – «И там толком не жила, и тут в такую кроху угодила. Неудивительно, что у девки крышу рвет».

– Ну, а что тогда выпендриваешься?

– Да не выпендриваюсь я. Просто, как в это тело попала, ничего с собой поделать не могу. То бегать-прыгать хочется, то кому-нибудь в лоб заехать, то к маме прижаться и зареветь…

– Гормоны, – сочувственно вздохнул я. – Меня тоже так плющило. Я же взрослый мужик был, мне тридцать третий год шел, а попал в пятнадцатилетнего пацана. Блин, как вспомню, страшно делается. За мной по всей Германии инквизиция гоняется, а у меня такая дурь в башке играет, что иногда сам не знаю, что в следующий момент учудить могу!

– И как, справился? – подняла на меня глаза Мария.

– Не-а, – помотал я головой. – Какой был балбес, такой и остался.

Услышав это, она прыснула от смеха, и я с удовольствием присоединился к ней. Отсмеявшись, я положил ей руку на голову и погладил её.

– Во семейка! Папаша и дочка…

– Я тебе не дочь.

– Ты – нет, а тело – да. Думаешь, почему ты ко мне прижалась?

– Не знаю…

– Память тела. Я как герцогиню Клару Марию первый раз увидел, тоже так обнять захотелось…

– Это что же, – задумалась принцесса, – Мария Агнесса тебя любит?

– Да, просто ответил я, и чтобы перевести разговор на другую тему, спросил: – а отчего волосы такие короткие?

– Пират один отрубил, – пожала плечами девочка.

– Ах, да, мне рассказывали.

– Слушай, а ты как царем-то стал? Вроде у нас этот был, как его…

– Романов?

– Ага… И Пожарский у тебя перед входом стоит.

– Это сын того Пожарского, что ополчением командовал.

– А Минин?

– А что Минин? Думным дворянином стал, как и в нашей истории. Ты её, кстати, хоть немного знаешь?

– Если честно, так себе.

– Понятно. Ну, если коротко, я достаточно случайно в Россию попал, и, как водится, вписался в драку. Благо отряд был неплохой. Вот на Соборе меня и выбрали вместо Мишки Романова.