Руслан Агишев - Непосланный посланник [litres]

Мы вошли, и тут я впервые увидел вживую одного из легендарных руководителей обороной Брестской крепости – полкового комиссара Фомина. Вставший при виде нас командир был невысокого роста, худощавый, с темными волосами. Особенно запомнились в это мгновение его глаза – глубоко посаженные, иссиня-черные и… воспаленные, словно он не спал много часов подряд. Чуть позже мы узнали, что комиссар действительно не спал уже больше полутора суток, еще держась лишь на одной силе воли.

– Я вас слуша… – начал он, не сразу узнав бабулю. – А! Тетя Маша! Что вы здесь делаете? – и, если честно, я в его голосе совершенно не услышал радости, даже, наоборот, в нем явно сквозило какое-то нескрываемое беспокойство. – Да еще с внуками… Как же так?

И дальше красные как помидоры бабуля и ее племянник о чем-то яростно спорили. Первая степенно, но напористо, второй сильно жестикулируя…

Фомин пытался отправить нас обратно на вокзал и посадить на первый же поезд на восток. Он через слово говорил: «НАДО», «СРОЧНО», «ОЧЕНЬ ВАЖНО», напирая на какие-то обстоятельства и при этом не произнося о них вслух. Наконец, когда бабуля его достала своим упорством и желанием во что бы то ни стало добраться до злополучных Дубков, комиссар выдал:

– Тетя Маша, скоро война, – произнес он сквозь зубы, чуть ли не рыча. – Война, тетя Маша. Немец попрет прямо здесь. Другой дороги тут нет, – он сверлил ее красными воспаленными глазами. – Вот прямо тут, в этом самом месте, снаряды будут рваться. Вы понимаете это? А сдержать их крепость не сможет, – уже тише добавил он. – Там, за рекой, уже неделю не смолкают звуки танковых моторов, немецкие самолеты каждый день чуть не по нашим головам ходят. А мы сиди и молчи! Слышишь, тетя Маша?! Уезжать вам немедленно надо! Уезжать и точка!

Бабка же тихо перекрестилась и с окаменевшим лицом забормотала:

– Значит, правда война. Прости меня господи, – тонкие пальцы старушки еще сильнее прижали к груди сверток с иконой. – Значит, предупреждала это нас Матушка-заступница… – Фомин с удивлением на лице пытался понять, о чем это его тетя говорит. – Говорю, Ефимушка, Матушка наша Заступница, Богоматерь, кровавыми слезами плакала. Предупреждала нас грешных, что грядут страшные Антихристовы времена… – бабуля, растирая слезы, схватила комиссара за рукав. – Помоги, Ефимушка, дай машину. Мы только до Дубков и обратно. В скит нам нужно. Матушка Фрося наказ дала. Никак нельзя ослушаться, – и по ее глазам было совершенно понятно, что старая женщина не отступится – если надо, она и пешком пойдет в это расположенное в лесу село. – Помоги…

– Хорошо, хорошо, – он все-таки уступил напору бабушки, которая перла вперед, словно тяжелый танк, твердя об одном и том же. – Дам я машину, чтобы вас докинули до этих чертовых Дубков. Сегодня же дам, – тут он подошел к женщине вплотную и негромко добавил. – Тетя Маша, только я прошу вас… Через сутки уезжайте оттуда. Я послезавтра снова вышлю машину, чтобы забрать вас. Понимаете? Ровно через сутки! Ни минутой позже…

После этого разговора бабушка, забрав Настю, ушла в какой-то только ей известный магазин, оставив меня на пару часов в приемной у своего племянника. Фомин же, выдав мне какую-то тяжеленную книжку и махнув рукой, мол, читай, уже через пару минут совершенно забыл обо мне. И это было неудивительно, его телефон звонил практически непрерывно!

– Как нет транспорта?! – кричал Фомин в телефонную трубку, устало растирая глаза. – И что? А я вам его откуда возьму, рожу, что ли? Ты что, не понимаешь, что все подследственные до завтра должны быть вывезены из Бреста?! Понимаешь, значит. Тогда и решай проблемы, раз понимаешь! Чтобы к 16:00 машины были на месте!

Кинув трубку на место, комиссар откинулся на спинку кресла и несколько секунд с силой тер грудину в районе сердца.

– Машков! Еще чаю давай! – во второй комнате, где за столом разбирал горы каких-то дел его заместитель, тут же кто-то вскочил. – И заварки клади, не жалея, а то вырубает.

Я же тихонько сидел в углу на колченогом стуле и медленно листал книгу, стараясь лишний раз о себе не напоминать. «Б…ь, я вынул счастливый билет… Здесь же крутятся все самые последние новости. И чем я дольше тут просижу, тем больше, соответственно, узнаю».

– Фомин! – раздраженно произнес он в трубку, когда вновь раздался звонок. – Да! Да! Транспорт будет! Всех вывезем. Архив? Сколько там мешков? – напряженно слушая, комиссар медленно выстукивал по столешнице костяшками пальцев какой-то незнакомый ритм. – Ладно, в кузов все покидаем. Должно влезть… Слушай, Палыч, что там у нас с семьями комсостава? Ну? Что? – он аж побагровел от услышанного, медленно вставая с места. – Идиот! Какая провокация? Это сообщение пришло по спецсвязи! Быстро, слышишь, быстро поднимай свой зад! Оповестить членов семей командиров! В течение суток! Сколько их там? – в трубке, видимо, что-то мычали в ответ. – А кто знает? Черти в лесу?! Да?! Завтра же начать эвакуацию! Ты что… Какое еще барахло? Бросить все!

Эбонитовая трубка вновь упала на место, а комиссар никак не мог успокоиться.

– Совсем мышей не ловят там… Пол-Бреста уже снялась с места, а эти, как клуши, расселись и зад свой греют, – бормотал он, вновь потянувшись к груди и начав ее усиленно растирать. – Барахло еще надумали с собой забрать… Дурак! Тут людей бы успеть вывезти, – взгляд его поднялся к стене и с ненавистью остановился на отрывном календаре, где красовалась «горящая дата» – 19 июня 1941 года. – Дурак!

Страница в моей руке задрожала и остановила свой ход. «Вывозят зеков, семьи офицеров. Похоже, письма мои все-таки дошли туда, куда нужно. Или может сработал вариант с Жуковым. Уж больно он тогда в туалете потрясенно молчал, когда я начал ему рассказывать обо всем этом приближающемся дерьме… А собственно, какая, на хрен, разница! Главное, поверили, и началась хоть какая-то движуха».

К сожалению или к счастью, вскоре меня вновь забрали из приемной. Бабушка, расцеловав племянника и перекрестив его (отчего тот поморщился), с какими-то свертками направилась на выход из здания. И уже через полчаса мы отправились в путь по старинной брусчатке многострадального города.

г. Москва

Совершенно секретно. Служебная записка. Штамп «Секретно-политический отдел Главного управления государственной безопасности НКВД».

«…Автором всех образцов несомненно является одно и то же лицо. Об этом говорят общие признаки почерка, проявляющиеся в большинстве букв рукописи и характеризующие ее исполнение в целом.

…Почерковедческая экспертиза всех представленных образцов (под номерами от 1 до 15) указывают на высокий уровень владения письменной речью. В образцах крайне редко встречаются орфографические и пунктуационные ошибки. ‹…› Отмечается высокая степень лексических и стилистических навыков письма.