Андрей Кокоулин - Точка

Шумела вода. Из кухни через коридор текли неразборчивые женские разговоры. Постукивала ложка. Лем морщился, пытаясь вспомнить, о чем он думал буквально десять минут назад. О чем-то важном. О чем-то действительно важном. Шел с чаем в комнату, была какая-то мысль, потом…

— Здравствуйте, — убрав мокрые волосы с лица, сказала женщина.

— Добрый вечер, — пришлось отозваться Искину.

— Здрасте, — сказала Стеф, у которой над простыней торчала одна голова.

— Ваша? — спросила женщина Искина.

— Дальняя родственница.

Лампы пощелкивали под потолком, заливая помещение резким светом.

— А мои — вон, — женщина кивнула на девочек у раковины. — Тина, Рона, поздоровайтесь с соседями.

Тина и Рона хором произнесли:

— Здравствуйте!

— Привет.

Искин включил воду. Из насадки сначала брызнула холодная, но стоило подкрутить вентиль, и потекла теплая. Несколько секунд Лем держал ладонь под струйками, подбирая температуру.

— Ладно.

Он перехватил у Стеф простыню и шагнул в сторону, отвоевывая у возможных зрителей треугольный кусок пространства. Вода из насадки побежала на пол.

— Можно раздеваться? — спросила Стеф.

— Да, толь…

Искин не успел ни договорить, ни отвернуться. Неуловимым движением Стеф освободилась от блузки, словно нарочно показывая ему соблазнительную, остренькую, с задорными пятнышками сосков грудь. Конечно, где нам лифчики носить? В голове у Лема пронеслись жаркие, опасные, огненно-розовые картины, где люди сплетались телами, руками и распахивали для поцелуев рты. Он вонзил взгляд себе под ноги.

— Стеф.

Девчонка, всколыхнув простыню, неожиданно оказалась рядом. Искин почувствовал идущее от нее тепло.

— Вы же все равно меня всю видели, — шепнула она.

И отдалилась, исчезла. К правому ботинку Искина, как обломок кораблекрушения, прибило комок юбки.

— Лейте, — услышал он.

Искин поднял руку со шлангом. Душ ударил вслепую.

— Ой, теплая! — обрадовалась Стеф.

В поле зрения Искина несколько раз мелькнула ее пятка, простыня потемнела от брызг, где-то за ней воображение нарисовало тонкую, угловатую фигурку. Можно рукой дотронуться. Ну, честное слово, можно.

Стеф повизгивала, отфыркивалась, мыльные хлопья гроздьями падали на пол, за спиной Искина попрощалась, уводя дочерей, женщина, он что-то ответил ей, сосредоточенный на том, чтобы не потерять над собой контроль. Возможно, даже сказал: «У вас все в порядке», как пациенту, у которого не обнаружил юнит-заражения. Зашел кто-то еще и, включив воду, стал шумно умываться. Несколько человек нырнули в отделенную перегородкой половину с унитазами и писсуарами.

Глупая затея, подумал Искин, поддергивая простыню вверх. Чего он вызвался? Сказал бы той же Ирме. Ирма могла бы. Нет, захотелось самому. Извращенец. В брюках, в районе паха ощущалась болезненная натянутость.

— У вас мыла совсем мало, — сказала, подходя, Стеф.

— Ничего, пользуй.

— И мне нужна ваша помощь.

Искин зажмурился. Издевается?

— Какая?

— Потереть спину.

— У меня шланг, — хрипло сказал Искин. — У меня не три руки.

— Я подержу.

Мокрыми пальцами девчонка перехватила насадку.

— Просто потереть? — спросил Искин, хотя, наверное, глупее вопроса задать не смог бы, сколько он ни старайся.

— Ну да, — Стеф сунула ему в ладонь намыленный поролон. — А что еще?

— Ничего. Это я так…

Искин несколько раз сжал мочалку.

— Давайте быстрее, — поторопила его девчонка, разворачиваясь где-то на периферии зрения. — Здесь, на самом деле, холодно. Я уже замерзла. Вы же не хотите меня заморозить?

— Не хочу.

— Тогда трите! Иначе я простужусь и слягу у вас в номере. А вам придется обо мне заботиться и задабривать мясными пирогами.

— Сейчас.

Искин вслепую повел рукой и никуда мочалкой не попал. Под близкое шипение душевой струи он предпринял вторую попытку, но и она не увенчалась успехом. Как так? Лем сделал крохотный шажок вперед и слегка приподнял голову. Этого оказалось достаточно, чтобы встретиться со Стеф глазами.

Она с улыбкой смотрела на то, как он таращится. И как старается не замечать, что в нескольких сантиметрах от него сквозь мокрую простыню проступает грудь.

— Вы все-таки меня боитесь.

— Нет… — Голос подвел Искина и сделался едва слышен. — Это просто… кха… пойми, против моих правил.

— Вы возбудились?

Карие глаза Стеф смеялись.

— Я…

— Эй, парочка! — донеслось от умывальников. — Давайте вы со своими любовными играми пойдете к себе в комнату!

— Да-да, простите, — пробормотал Искин.

— Я принимаю душ! — крикнула Стеф.

— Да ради бога!

— Трите уже!

Девчонка брызнула из шланга Лему в лицо. Он мотнул головой, проморгался и увидел Стеф всю, коварно отступившую в угол, опустившую руки, застывшую перед ним бледной улыбающейся грацией. Худая, с запавшим животом, резко очертившимися ребрами, легким мазком лобковых волос внизу живота. На бедрах и плечах желтели пятнышки сходящих синяков. Желание у Искина как-то в момент пропало. Осталось лишь смутное, непонятно на кого озлобление: довели девчонку.

Может, на весь Фольдланд.

— Поворачивайся, — строго сказал Искин.

Стеф переступила ногами.

— Ближе ко мне.

Искин провел губкой между острых, выпирающих лопаток. Поролон, конечно, как серьезная мочалка, никуда не годился, только делать все равно было нечего. Пена ручейками поплыла вниз. Стеф от движений руки покачивалась и задирала вверх голову.

Искин тер справа и слева, ощущая ребра под пальцами, уходил по позвоночнику к ягодицам и снова взмывал вверх, к тонкой шее. Пена становилась мутная, напитавшаяся грязью.

— Смывай.

— Все уже? — спросила Стеф.

— Да.

Шланг с насадкой вспорхнул в руке над мокрой головой. Брызги полетели в простыню, в Искина, на стену. Никакого рождения из мыльной пены, конечно, не произошло, Стеф было далеко до Афродиты, и пена там, помнится, была морская, но девчонка определенно посвежела, а цвет кожи утратил бледно-серый оттенок, порозовел.

— Все?

— Ага, — смешно морща нос, Стеф повернулась к Икину. — Что теперь?

Лем, придерживая, снял простыню с крючка.

— Заворачивайся.

— Ух, круто!

Девчонка в мгновение ока намотала простыню на себя, оставляя свободными руки, и какое-никакое сходство с древнегреческой богиней только усилилось, когда конец ткани она перекинула через плечо. Правда, насколько знал Искин, формы у изменчивой супруги Гефеста были попышней. Господи, подумалось ему, о чем думаю? Что за дрянь лезет мне в голову? Раздраженный, пока Стеф собирала свое белье, он выключил воду и скрутил шланг в похрустывающие кольца. Насадка напоследок обдала его быстро погасшей теплой струйкой. Впрочем, брюки и так были уже мокры.