Андрей Кокоулин - Точка

— И что? — спросила Стеф.

— Второе, — сказал Искин, — если ты хочешь жить здесь, тебе придется бросить свое уличное занятие.

Девчонка повертела кружку, цепляя ее за ручку то одним, то другим пальчиком.

— Ты думаешь, что мне нравится спать с кем-то за несколько марок? — произнесла она. — Просто это все, что мне осталось. Даже за перевозку в мебельном фургоне… Ты думаешь, все вокруг все делают за так?

Глаза у нее заблестели. Стеф отвернула голову.

— Стеф…

— Попробуй сам выжить без документов, без денег, без…

Девчонка замолчала. Искин подождал продолжения. Не дождался.

— Может, тебе стоит вернуться домой? — спросил он.

— В репродуц-хаус или к папашке моему? У папашки свой репродуц-хаус.

— Понятно.

— Ничего вам не понятно!

— Третье, — сказал Искин, когда Стеф тыльной стороной ладони прошлась по глазам и повернула обратно к нему покрасневшее лицо, — ты помиришься с Балем. Он, на самом деле, хороший человек.

— Только торгуется, снимая девчонок.

— Ты его не знаешь.

— Ага, хотел сэкономить на мне две марки!

— Стеф, ты хочешь остаться?

Стеф вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Я помирюсь с ним, если увижу. Это все?

— Еще четвертое.

— О! Еще четвертое! — закатила глаза девчонка. — А сколько всего у тебя условий?

— Это — последнее, — сказал Искин. — Возможно, потом я придумаю пятое.

— Сейчас, — Стеф вытащила из пакета последний эклер и приготовилась его укусить. — Все, я слушаю.

— Ты никого сюда не водишь.

Последовал кивок. От пирожного осталась половина.

— Я серьезно, — сказал Искин.

— Я поняла, — сказала Стеф, слизав крем с губы.

— Я поговорю с Финном, он выпишет тебе временный пропуск. Я могу приходить поздно, поэтому тебе придется обживаться самой. Если что, есть вода и концентрат. Мыться знаешь где. Туалет там же, правда, общий, разделение символическое, но кабинок много. Плитку зря не жги. Мои вещи не трогать.

Девчонка, улыбаясь, приложила ладонь к голове.

— Да, господин доктор!

— Наведи порядок. Найди себе занятие. У меня есть несколько книг, если любишь читать…

— Не-а, — мотнула головой Стеф.

Искин посмотрел в светящиеся радостью глаза девчонки.

— Уломала, — признал он. — Что, довольна?

Стеф вскинула руки (одну — с недоеденным эклером), как одержавший победу борец.

— Да!

Крем брызнул на стол. Искин хмыкнул. Стеф расхохоталась.

— Все, пей чай. Мне, вообще-то, уже пора спать, — сказал Лем.

— Мы можем вместе… — начала Стеф.

— Нет, — сказал Искин. — Ты — на кровати, я — на полу.

— И все равно…

Девчонка встала. Искина обмануло то, что она шагнула к белью на веревке, тронула пальцами юбку, потом проверила простыню.

— Почти высохла, — сказала она, заходя ему за спину.

Пола рубашки обмахнула край стола.

— Ну…

Искин не договорил. Стеф прижалась к нему сзади, обняла, сладкими губами нашла щеку.

— Спасибо.

Искин почувствовал ее тело, ее тепло, низ живота уткнувшийся ему в поясницу, потому что дырявая спинка стула это позволяла. Мгновение — и он оказался свободен, а девчонка вернулась на свой стул.

— Вот так, — сказала она.

Искину понадобилось секунд пять, чтобы восстановить дыхание. Разозлиться, правда, не получилось. Да и на кого? На себя?

— Это — в последний раз.

— Хорошо, — сказала Стеф.

— И я весь в креме, — Искин потер щеку. — Там мыло еще осталось?

Девчонка двумя пальцами, чуть-чуть не соединив их в колечко, показала, сколько.

— Думаю, мне этого хватит.

— Ой, а можно я первая? — вскочила Стеф.

— Куда?

— В туалет.

Искин вздохнул.

— Беги.

Стеф исчезла за дверью. Половинка эклера, лишившегося большей части начинки, осталась лежать на столе. Искин безотчетно сунул ее в рот, принялся жевать. Сладко. Баль купил хорошие эклеры. Проверив, как сохнет простыня, Искин сдвинул ее в сторону и присел у тумбочки. Что я делаю? — спросил он себя. Готовлюсь к свиданию с Аннет, нашелся ответ. Вот шланг, вот мыльница. Все очень просто. Завтра — свидание с Аннет, и хотелось бы прийти чистым. Глупо думать, что это как-то связано со Стеф. Я — на полу, она — на кровати. А то, что представляется, оно пусть себе представляется. Это мозг, это бессознательные видения, розовые картинки, которым не суждено прорасти в реальность.

Почему? Потому что он, Леммер Искин, никогда им этого не даст.

Искин выпрямился, скинул пиджак, переложил из пиджака деньги в чемодан, в маленький незаметный кармашек, снял рубашку.

Что-то стукнуло в дверь, за звуком в комнату влетела Стеф.

— Я — все!

— За тобой что, кто-то гонится?

— Не-а.

— Тогда приберись на столе и ложись, — сказал Искин.

— Можно в рубашке? — спросила Стеф.

— Можно. Пижамы у меня нет.

— А сказку на ночь?

Искин, выходя за дверь, пригрозил пальцем. Девчонка рассмеялась, бухнулась на кровать. Рубашка задралась, мельком показав то, на что смотреть было никак нельзя. Искин выскочил в коридор. Все же слышно, запоздало подумалось ему. Такая мелодрама! Такие страсти! Лучше всяких радиоспектаклей. Поцелуй же меня, мой принц, мой рыцарь! Нет, ты предназначена другому! И, вообще, прекрати ходить на улицу!

— Привет, Лем, — сказал ему рыжеватый, лысеющий сосед, выглянувший из пятидесятой.

Звали его, кажется, Ханс или Хорст. Или даже Хайнрих. Если не Хольм. Близко знакомы они не были.

— И тебе, — кивнул Искин.

Сосед раздвинул рыжие усы в улыбке.

— Где девчонку откопал?

— Родственница.

Искин ускорил шаг.

— А что голышом бегает? — прилетело ему уже в спину.

Искин обернулся.

— Головы нет.

— А-а.

Душевой угол был занят, там, переговариваясь, неторопливо мылись две женщины, третья стояла на страже, держала, как и Искин, край простыни, загораживая купальщиц. Шлепали босые ноги, звенела, шипела, билась о плитку вода.

— Долго еще? — спросил Искин.

— Минут пять, — ответила стражница. — Но вода чуть теплая.

— Я тогда следующий.

Женщина кивнула.

— Я передам, если кто придет.

— Ага.

Возвращаться в комнату Искин не стал, вместо этого шагнул на кухню, в мир оббитого кафеля, массивных электрических плит и разделочных столов. Никто уже не готовил. Лопасти вентилятора под потолком вхолостую месили воздух. Ирму, как и надеялся, Лем обнаружил заваривающей кофе в турке. Бурая жижа лениво колыхалась в посудине, не желая закипать. Ирма курила в узкую форточку, с тревогой поглядывая в сторону турки. Не раз и не два коварный напиток, видимо, выкипал, стоило ей ослабить свое внимание.

— Выглядишь получше, — сказал Искин.

— Я стараюсь, — одними губами улыбнулась Ирма.

Она выдохнула дым, и тот пропал в глубокой черноте за окном.

— У меня к тебе просьба, — сказал Искин.