Владимир Малыгин - Лётчик

— Гм, вы правы. Тогда перенесём до выздоровления вахмистра? Я передам офицерам вашу просьбу.

Так это ещё и моя просьба, оказывается? Ну, хитрец! И смотри-ка, спокойно принял моё уточнение насчёт обязательного как бы присутствия Михаила. Правильно я когда-то читал, что перед войной, не говоря уже и о ней самой, офицеры не чурались нормальных отношений с нижними чинами. А это ещё что такое он придумал? Послушаю внимательно.

— И ещё одна маленькая просьба, поручик. Не могли бы вы поделиться с офицерами своим опытом? Рассказать о практическом применении своих усовершенствований? — кивнул на прикрытую дверь мастерских.

— Отчего же не рассказать. Обязательно расскажу. Выбирайте время и собирайте офицеров.

— Благодарю за согласие, поручик, — откланялся довольный ротный и наконец-то оставил меня в одиночестве.

Так, а куда я собирался? Что-то всё из головы вылетело со всеми последними событиями. А-а, нужно навестить слесарно-механические мастерские. Проверить, готовы ли бомбы, заказать дополнительно ещё десяток. Очень уж мне понравился эффект от их применения. Понимаю, что мне просто повезло, и всё время так везти не может, но мало ли когда пригодится. Пусть уж лучше запас будет. Потом озаботиться удлинением ремней подвесной системы на ранце, чтобы свободно на нём сидеть можно было. Думаю, с этим мне быстро помогут, сложного здесь ничего нет, а мастеров хватает. Эх, мне бы лично с изобретателем-артистом встретиться, уж я бы ему новых идей понабрасывал… И в госпиталь ещё обязательно попасть сегодня нужно, с перевязочным материалом что-то решить. Надеюсь, мне там пойдут навстречу.

Вечером, в самом конце дня был приглашён к Остроумову. Опасался длительных расспросов и, когда их не последовало, вздохнул с облегчением. Не в том он был настроении после дружеской встречи. Единственное, так это Сергей Васильевич лично меня поздравил с наградами и передал несколько экземпляров столичных газет:

— Полагаю, вам это будет очень интересно почитать. Возьмите, возьмите, специально для вас привёз. А о делах завтра разговаривать будем…

В своей комнате внимательно перечитал всю прессу. Что сказать? Читаю и прямо-таки умиляюсь. Хорошо ещё, что никаких наших фотографий нет. А то бы на улицу стыдно выйти было. Потому как постарались газетчики и расписали мою атаку в цветах и красках. И такой я весь из себя герой и этакий умелец и храбрец. Даже щёки от смущения покраснели. Хорошо, что в комнате один и никто этого не видит. А вот про Михаила всё написано правильно. Он ведь действительно подвиг совершил. И бомбы очень удачно сбросил, и попал на удивление точно. Разве не так? Кто трос сброса дёрнул? То-то…

А после ещё и из пулемёта удачно отстрелялся. Вон, в газетах пишут, что восемнадцать убитых и десяток раненых на обоих крейсерах. Ворошиловский стрелок, можно сказать, снайпер-пулемётчик. Это с летящего самолёта из задней кабины да по движущейся-то цели!

Аккуратно свернул газеты, убрал в ящик стола. Один экземпляр оставил — в госпиталь отнесу, пусть Михаил порадуется.

После завтрака рассказывал собравшимся лётчикам о своих усовершенствованиях, о способах их использования в бою. Высота, скорость, манёвр, огонь — обо всём подробно поведал. Особо коснулся средств воздушной разведки, её значимости в нынешней войне. Не забыл и об обязательном применении средств для спасения собственной жизни — о необходимости использовать привязные ремни в полёте и о приобретении парашютов. Заметил, что не все меня правильно поняли, но что-то доказывать не стал. Я сказал, меня услышали, а вот понять смогли ли… Время и война покажут. В заключение немного поговорили просто о пилотировании. Гидросамолёты — машина тяжёлая, инертная, имеет свои тонкости. Нет, я на них ни разу не летал, не довелось, и желания никакого нет. Но что тут сложного? Всё же и так видно, по планеру, по мотору — как будет летать, как управляться. Опять же сколько раз воочию наблюдал отрыв этих машин от воды. Когда в первый раз увидел взлёт с воды этой машины, летящие во все стороны брызги, то сразу подумал: это хорошо, что штиль, а если хотя бы небольшая волна поднимется? А если на неё поставить пулемёты и подвесить бомбы? Сколько же она разбегаться будет…

Честно сказать, не думал, что мои слова до кого-то дойдут. Но чуть позже до меня долетели слухи, что в мастерских появились заказы, подобные моим. Значит, дошло до кого-то. Тут главное начать, а дальше разойдутся круги по сторонам…

А назавтра мои воздушные приключения плавно переместились сначала на второй план, а потом и вообще отодвинулись в сторону. Везде самым главным и обсуждаемым событием стали грандиозные победы нашей армии в Восточной Пруссии. Штатские ликовали, девушки в городе улыбались офицерам, а те ходили по улицам, распушив перья и надуваясь законной гордостью.

А мне было грустно. Я не историк и хронологию всех текущих событий не помню, так, кое-что в памяти отложилось, но твёрдо уверен, что недолго продлится эта эйфория от наших успехов и очень скоро наступит болезненное разочарование. Самое поганое, что ничего нельзя сделать, только сжать зубы и работать. И какого черта я в этой дыре сижу? Чем занимаюсь? Попробовать отпроситься на фронт? Хоть совесть перестанет мучить…

В несколько последующих дней пару раз слетал с Остроумовым. Покружились над островами, над строящимися укреплениями и батареями. Потом меня перехватил Эссен, а Сергей Васильевич продолжил свои воздушные инспекции с либавскими пилотами. Я смотрю, они тоже без дела не сидят, регулярно облётывают район, что-то фотографируют, мотаются над морем и сушей. Заметил, что начали почти все пристёгиваться, уже перестали этого стесняться, потихоньку уходит бестолковый и опасный авиационный гонор. К сожалению, пулемёты появились пока лишь на двух самолётах. Один у командира и второй у старшего лётчика авиароты. Медленно набирает обороты маховик перемен. Но хоть как-то крутится. Надеюсь, что постепенно раскрутится…

Ближе к середине августа вышел из госпиталя Михаил, и тут уж мне не удалось отвертеться от банкета. Собрались вечером офицерским составом роты в ресторане. Посторонних не было, высоких чинов вокруг не наблюдалось, поэтому посидели душевно, отметили наше награждение. Вахмистр стеснялся в непривычной для себя офицерской среде, держался скромно рядом, не высовывался. Долго засиживаться не стали. И никто не перебрал, не то сейчас воспитание. Да и время военное не позволяет, не поймут в обществе весёлых гулянок.

На следующий день с горечью и больной головой вспоминал момент расчёта. Платить-то за банкет пришлось мне. Вот интересно, инициатива не моя, мне это ни с какого боку не упало, а всё равно крайним сделали. Этак мне и на бомбы денег не хватит. А драгоценности трогать не хочется.