Алексей Янов - Княжич

– Ну, обычно бортей в деревьях выдалбливают от 100 до 500, – ответил Никифор, но тут же добавил, – но опять же, какой лес …

Названной цифрой я впечатлился.

– А сами борти, каких размеров?

– Глубиной от 5 до 6, шириной от 4 до 5 вершков, – быстро, не задумываясь, ответил бортник.

«А зачем тогда вообще с ульями заморачиваться, если каждая деревня десятки и сотни бортий в лесу имеет?» – подумалось мне, но всё же решил уточнить у Никифора.

– И что, все выдолбленные в деревьях борти мёдом по–осени заполнены бывают?

– Что ты, – возмущённо замахал руками главный пчеловод, – хорошо если каждая десятая, а то и двадцатая борть бывает пчёлами занята, а в остальных осы селются!

– Вот, оказывается, где собака зарыта! – вслух высказал возникшую в голове мысль.

– Ась? – переспросил удивлённый Никифор.

– Дальше рассказывай!

И Никифора понесло … Мне удалось узнать много новой, но не нужной мне информации. Например, о методах отпугивания от бортий медведей, о весенней чистки бортей от мёртвых пчёл, паутины, заплесневелой вощины и ещё много других «полезных» сведений.

– С мёдом мне всё ясно, а сколько воска с одной борти вырезают?

– От 4 гривен и больше.

«От 800 г.» – перевёл мысленно.

– А кто у нас воскобойным делом занимается? Купцы, горожане, смерды?

– Пробойкой воска что ли? – удивился Никифор новым словосочетанием, – Ведомо, смерды, кои завязаны на купцов.

– А почему тогда немцы сами воск выплавляют?

– У них есть хитрые «воскотопки». В вёдрах или чанах укрепляют особое решето, через которое вверх всплывает чистый белый воск. У наших смердов такой приспособы нет, и воск выходит более грязный, коричневого цвета, а потому более дешёвый. Вот немцы посчитали выгодней самим перетапливать, чтобы большую деньгу заработать.

– А наши, что не могут такую же «воскотопку» смастерить?

Никифор лишь пожал плечами, и ответил, что мол, и на коричневый воск спрос тоже есть, потому наши и не чешутся.

«Понятно, опять показывает себя во все красе наше распиз…ство!» – с возмущением подумалось мне.

Наконец, выпроводив бортника, я улёгся на кровать и начал мысленно вспоминать всё, что знаю или когда–либо слышал об ульях, сотах, пасеках, разведении пчёл и тому подобных вещах, чтобы попытаться завтра с утра попробовать смастерить улей.

Едва княжий двор осветился первыми лучами восходящего солнца, как я вплотную занялся запланированными на сегодняшний день делами, наотрез отказавшись от тренировок. А день сегодня грозил быть до чрезвычайности насыщенным. Самостоятельно умывшись при помощи глиняного рукомойника (мыться с участием холопов, льющих воду из деревянных бадей, для меня оказалось делом долгим и некомфортным), на ходу позавтракал и отправился искать ключника, решать намечающиеся финансовые вопросы.

Первыми с утра заявились немцы – привезли свинец с медью. Княжий ключник под надзором Перемоги, кряхтя, нехотя, но рассчитался с Арнольдом. Затем я сразу отправился в кузню, помимо кузнеца с домником–литейщиком здесь присутствовали бондарь и пара в недавнем прошлом монастырских гончаров. Потребовалось больше часа, чтобы объяснить им, местами зарисовать угольком, устройство свинцовых бочек и глиняного змеевика.

Заодно приказал Перемоги закупить у смоленских кузнецов побольше серы, объяснить, тем кто не знает способ её выплавки из руды. А сам, тем временем, с колёсным дел монастырским мастером принялся мастерить улей. После обеда улей был готов – благо ничего сложнее досок и вставных рамок для сот в нём не было.

Отобедав, я снова вызвал Никифора и продемонстрировал ему результат своих, правда, главным образом умственных, трудов, попутно объясняя для чего, а вернее для кого этот домик создан. Никифор прибывал от происходящего в самом натуральном футурологическом шоке. Он уже мысленно представлял, какие новые горизонты открывает для всего пчеловодства задумка княжича, но боялся поверить вырисовывающимся перспективам. Не совсем придя в себя, принялся задавать мне абсолютно глупые и дилетантские вопросы. А тут, кстати, и князь нагрянул со своими ближниками, ведать заинтересовался происходящем, очень уж Никифор имел обалденный вид. Мне появление князя было на руку, так и так я собирался с ним на «пасечную тему» переговорить.

– А как же княжич мы заставим пчёл там жить?

– В бортях они живут, а этот улей, чем хуже? Наоборот, во много раз удобней для пчёл. И пчелиные пасеки можно прямо в вервях устраивать, незачем будет бортникам по лесам бродить, да по деревьям лазить.

– Но как же, деревья это одно, а домик энтот …, – Никифор вспоминал как княжич его назвал, – .. улей – совсем другое дело.

– Никифор, но ведь он тоже деревянный, какая пчёлам разница?

Никифор, заметив на себе вопрошающий взгляд примолкшего князя, задумчиво закивал головой, затем спросил.

– А как же их из леса выманить, чтобы они стали в улье жити?

– Здесь тебе уже виднее. Ты же сам рассказывал, что по весне пчелиные рои распадаются и ищут себе новые дупла или борти. Вот, вскоре наступит самое время, можно эти рои словить в мешок, да заселить в улей. Или можно прямо из борти пчёл или саму борть вырезать и опять же, в улей заселить. А ещё можно, чтобы пчёлы себя уютней в новом улье чувствовали, туда заранее воск с мёдом положить.

– Верно! – воскликнул Никифор, – тогда они сразу догадаются, что ентот домик – их новое жильё!

Я про себя улыбнулся, вспомнив мультик про Вини–Пуха и его умных пчёл.

– А по–осени, – продолжил я, – бортники, вернее теперь уже пасечники, просто поднимут крышку улья и вынут часть рамок с сотами. Весной же, когда рои будут делиться, им надо не проворонить и успеть поселить новые роя в другие ульи.

– Да–да, – соглашался Никифор, а потом резко повернувшись и склонившись перед присутствующим здесь же и заинтересованно слушающего разговор князе, попросил: – Дозволь, княже, придумку Владимира Изяславича спытать. Чуя я, что польза великая может с этого выйти!

– Так ты думаешь Никифор, – уточнил Изяслав Мстиславич, – что ульи эти окажутся лучше лесных бортий?

– Да княже, за деревенской пасекой с ульями куда как сподручней следить. Не то, что в лесу, чтобы все борти обойти, надо по–лесу вёрст двадцать пройти. А если ты вздумаешь в каждую борть по дереву залезть – то не одна неделя потребна. А здесь …, – Никифор с затаённой любовью посмотрел на улей, – все борти … то есть ульи, прямо под рукой, и вздыматься вверх никуда не надо! И зверья лесного опасаться опять–таки не нужно. Великий благой розмысел сотворил княжич!

Изяслав Мстиславич удовлетворённо кивнул головой и сказал:

– Ну что ж Никифор, поручаю тебе это дело, спытывай сначала в моих вотчинных землях сию задумку, а польза выйдет, так по всему княжеству распространим.