Анатолий Мухин - Альтерверс

— Не все… Не все… такие… как ты… описал…

— Согласен. Поэтому лучшие — здесь. А те, кто вышел сегодня к моему дому. Это — заскучавшие неучи.

— Чтобы… понять… их… Нужно… быть человеком… А ты им… не был… даже при… жизни.

Матвей сплюнул и посмотрел на экран. В глазах темнело, словно кто-то потихоньку приглушал свет. Фёдоров-младший закрыл их и ему стало очень хорошо. Спокойно и тепло. В темноте, где-то вдалеке показался свет. Он приближался к нему, а когда оказался совсем близко из света вышел знакомый силуэт. В элегантном синем платье и чёрных туфлях на высоком каблуке вышла его мама. Она была так красива! Матвей подошёл к ней и обнял. Она, не говоря ни слова, пригласила его проследовать за ней. Матвей улыбнулся как маленький ребёнок, ощутив эйфорию в груди, кивнул головой и отправился за мамой в яркий белый свет.

Юля ехала в кузове грузовика Дрына, уже далеко от Сочи. Через проверенный путь контрабандиста они направлялись к Москве, где Юлю ждала её старая подруга и обещала ей кров и замолвить словечко в местной больнице. Сидящий за рулём Дрын не спрашивал о состоянии девушки, потому что в сложившейся ситуации делать это было бы глупо.

Какое у неё могло быть состояние? Она потеряла всех в тот день.

Знакомых.

Близких.

Матвея.

Подавление восстания было слишком жестоким. Те полицейские, которые сопровождали протестующих открыли по ним же огонь. Кто-то сумел сбежать обратно, на нижний уровень, а души кого-то навсегда остались у главного входа в «МегаТех». В новостях потом говорили, что больше половины протестующих — это вообще не жители Новой России, а проплаченные иностранцы из соседних корпораций. Тела людей сожгли. В Сочи ввели комендантский час и предложили большое вознаграждение за тех, кто ещё хоть как-то мог быть причастен к восстанию. У неё не осталось выбора.

Бежать.

Бежать вперёд, не оглядываясь назад.

Дрына и ещё двоих его ребят она тайно вывезла из больницы, помогла долечиться. Времени не оставалось. Она попрощалась с бабушкой, сказав ей, что уезжает на стажировку в Европу, та поддержала внучку. Обе они понимали, что больше им свидеться не предстоит.

Сидя в кузове грузовика, Юля вспоминала своих ребят. Ведь для неё они были своими. Скольких она спасла, скольких вытаскивала с того света? И в один день это всё рухнуло.

Она засунула руки в карман куртки, чтобы немного согреться и обнаружила в одном из них скомканную бумажку. Юля аккуратно раскрыла её, пробежала глазами по тексту. Она сразу поняла от кого это. В уголках её глаз собрались слёзы.

«Моя дорогая Юля!

На самом деле я и сам не знаю зачем пишу это. Наверное, потому что хочу, чтобы ты знала правду. И если я не смогу сказать тебе её лично, то пусть будет хотя бы так.

Меня действительно зовут Матвей Фёдоров, но я не совсем тот человек, которого ты знала. Если я расскажу почему, ты всё равно не поверишь, но одно я хочу сказать точно: ты невероятная девушка! Ты прекрасный специалист и самая красивая из тех, кого я когда-либо встречал. Может быть я и не совсем тот Матвей Фёдоров которого ты знала, но я благодарен судьбе за то, что мне посчастливилось узнать тебя получше. А тебе меня. Ведь как бы то ни было я — это я.

И это я был с тобой тем утром. Это я был на совете и ночью после. Это я буду на восстании.

У меня действительно важная цель. И я, как любой нормальный человек… боялся. Но познакомившись с тобой ближе, мой страх улетучился навсегда. Вне зависимости от того, получится ли у нас завтра или нет, я хочу чтобы ты знала: ты вдохновила меня и вдохновляешь других. Спасибо тебе за это.

Могу ли я написать в этих строках, что ты засела у меня в голове и сердце? Будет ли это честно по отношению к тебе, если завтра у нас ничего не выйдет?

Наверное нет. Тогда давай поступим так… Если у нас всё получится, то я признаюсь тебе в любви. А если нет и ты читаешь эти строки… Вспоминай меня иногда, но не оплакивай, потому что твоя жизнь должна продолжаться. Ты достойна только самого лучшего, потому что ты светлый и нежный человечек.

Береги себя, Юленька. Матвей.»

Дрын, почувствовав, что сзади что-то не так спросил:

— Всё в порядке?

— Да, — ответила Юля и вытерла слёзы, — я просто немного устала.

Евгений Николаевич неумело завязывал галстук перед зеркалом. Чёрный костюм ему очень шёл, однако повод его надеть оказался слишком ужасным для старика-отца. Вчера, поздно ночью ему позвонил Раскалов и сообщил о том, что его сын погиб при исполнении. Официально для всех друзей и родственников Матвей разбился в автокатастрофе, но врать легенде СКВП Раскалов просто не имел права.

Лиза подошла к Евгению Николаевичу и заботливо помогла завязать галстук. Им нужно было отправляться на похороны, но отец просто не был к этому готов. Он выдохнул, поправил непослушный воротник и они прошли к специально присланной машине, которая отвезёт их на кладбище в черте Москвы.

В тот день выглянуло солнце. Матвей не относил себя к какой-либо религиозной конфессии, потому прощания с ним по религиозным традициям не было. Гроб был закрыт. Незнающим сказали о том, что последствия аварии слишком серьёзные.

На прощание пришло около пятидесяти человек, среди которых был Егор Марченко, не желающий верить в случившееся, Олег, держатель кафе на Маяковской и нашёл время заехать даже сам Анатолий Эдуардович Раскалов. Фёдоров-старший оценил подобный жест.

Реальную причину смерти Матвея знали единицы, Евгений Николаевич был одним из знающих. В нём боролись два чувства — обида и злость. Несколько раз он задавал себе вопрос: зачем его сын сделал это? Предал службу, возглавил восстание, отдал свою жизнь за совершенно другой объект. С другой стороны Матвей всегда был не от мира сего. Его возвышенное чувство справедливости сыграло с ним злую шутку. И теперь он сожжён вместе с телами других протестующих, а перед Евгением Николаевичем пустой гроб. Однако, Фёдоров-старший выглядел спокойным. Марченко показалось, что даже через чур спокойным.

После церемонии погребения Евгений Николаевич стоял у могилы сына в своих мыслях. Народ начал расходится, только Лиза стояла неподалёку. Тогда к отцу Матвея подошёл Марченко и тихо сказал:

— Примите мои соболезнования, Евгений Николаевич. Матвей был отличным оперативником.

— Он предал СКВП, Егор, — ответил Фёдоров-старший, — и вот последствия.

— Предал?! — удивился Егор, но быстро понял что к чему, — Да, но… При всём при этом, он остался в нашей памяти как отличный оперативник.

— Пусть так. Всё упёрлось в его решение, понимаешь? Он всегда будто не сам принимал важные решения. Такое ощущение, что кто-то это делал за него не задумываясь о последствиях.