Amazerak - Барчук

Долгая межродовая распря сейчас мало кому была нужна. Близилась крупная война с западной империей. Постоянные стычки на территории Литовского королевства могли в любой момент вылиться во что-то серьёзное, а потому следовало как можно скорее закончить все внутренние конфликты и сосредоточиться на по-настоящему важных вещах. Одна проблема: речь шла о кровной мести. Именно её и опасался Василий Дмитриевич, когда получил приказ устранить Елену Филипповну. Ярослав Всеволодович поступил опрометчиво, но таков был старик: ни перед чем не остановится, когда дело касается чести рода.

Василий Дмитриевич спускался по широкой лестнице к своему лимузину, когда его внимание привлёк странный человек в кителе с воротником-стоечкой, котелке и кожаной маске с двумя монокулярами. Подойдя, человек поклонился в пояс.

— Василий Дмитриевич, если не ошибаюсь? — спросил он.

— Совершено верно. А ты кто таков? И по какому делу меня тревожить удумал? — Василий Дмитриевич был слегка озадачен. Человек этот вёл, как подобает простолюдину, но чувствовались в нём гордость и достоинство, какие нечасто встречается в людях низкого происхождения.

— Меня называют Капитан. Я прибыл из Арзамаса, и прошу позволения говорить, — продолжал человек. — Я имею очень важное дело к вам.

— Капитан? — Василий Дмитриевич слегка приподнял бровь. — Что ж. Пусть так. А почему прячешь лицо? И что за дело? Говори.

— Сожалею, что вынужден носить эту маску. Она скрывает ужасные увечья, которые я получил, когда сражался за Отечество и государя нашего. Впрочем, вряд ли вам это интересно, дело моё иное, оно касается одного из отпрысков дома Барятинских.

— Не темни, говори яснее, — строго произнёс Василий Дмитриевич. — О каком отпрыске идёт речь?

— О Михаиле, изгнанном около двух месяцев назад.

Ещё больше оказался озадачен Василий Дмитриевич. Он и сам догадывался, что мальчик может быть жив. Люди, отправленные убить парня, пропали без вести, и в тот же день из квартиры, где проживал Михаил, исчезла служанка. Выглядело это крайне странно, но Василий Дмитриевич не стал заниматься розысками: с тех пор забот у Барятинских поприбавилось, конфликт с Птахиными и Бобриковыми отнимал все силы. Да и не жаждал Василий Дмитириевич смерти своего племянника так, как жаждал её старик. Если мальчик остался жив — что ж, значит, удача на его стороне. Главное, чтобы о нём больше никто никогда не услышал.

— Парень изгнан, он больше не часть рода. Какой мне интерес в нём? — Василий Дмитриевич напустил на себя невозмутимый вид.

— Полагаю, он не с проста скрывается в другом городе, — произнёс Капитан. — Смею предположить, что ему приходится прятаться от рода. Не потому ли что у парня имеются некоторые способности?

— Способности? Ладно, считай, ты меня заинтересовал. Поговорим в машине, — Василий Дмитриевич жестом пригласил странного человека в лимузин.

Снова я шёл по полю и снова увидел того же седобородого великана в кольчуге и с мечом, что являлся мне дважды во снах. И я опять спросил у него:

— Кто ты? Что от меня хочешь?

— Я есть тот, кто есть, — ответил великан грозно, — Вы забыли о благородстве и чести, забыли о своих предках, что стояли у истоков вашей силы, и мир погрузился хаос, кровные распри раздирают его на части.

— Но при чём тут я? Зачем ты мне постоянно снишься?

— У тебя дар, Михаил Барятинский. Примени его достойно.

— Но я не Михаил… — я хотел назвать своё настоящее имя, которое носил в прошлой жизни, но сон внезапно оборвался.

Я открыл глаза. Первое, что увидел — милое личико и красивые зелёные глаза Тани.

— Очнулся, — улыбнулась она. — Слава Богу! Я боялась, что не получится.

— Что? Что со мной? — я попытался встать, но Таня велела лежать, и подала мне эмалированную кружку с водой.

— Пей. Тебе пока нельзя вставать. Тебя ранили.

Я лежал под одеялом. Из одежды — одни кальсоны, остальные вещи висели на стуле рядом. Грудь была забинтована, в правой стороне саднило и покалывало, но несильно. Лишь глубокие вдохи давались через боль. На бинтах расплывалось небольшое пятнышко крови в месте, куда попала пуля.

— Где мы? — спросил я. — Что с бандитами?

— Мы в заброшенном лагере, — объяснила девушка. — Ты убил нескольких человек, остальные разбежались. Дивлет — подручный Капитана — тоже убит. Лаврентий Сергеевич привёз тебя сюда. Ты находился в плохом состоянии. Пуля пробила насквозь лёгкое.

— И сколько я тут уже валяюсь?

— Почти два дня. Лаврентий Сергеевич рассказал, чем вы занимаетесь. Он хороший человек, и ты — тоже. Прости меня, Миша, я ошиблась, зря я не послушала тебя тогда, — она провела пальцами по моим волосам.

— Подожди, — я снова приподнялся. — Ты говоришь, два дня?! С пулей в лёгком? Но я почти не чувствую боли. Это невозможно, — я хотел размотать бинты, но Таня остановила мою руку.

— Я знаю, в это сложно поверить, — сказала она, — но это так. Ты почти здоров. Я боялась, что ты умрёшь, пока мы ехали сюда, но ты выжил, и… в общем, теперь всё хорошо, теперь тебе не о чем волноваться.

— Но как?! — я посмотрел Тане в глаза, но она отвела взгляд.

— Я не могу объяснить. Раны затягиваются, когда я прикасаюсь к ним. Обычно я не пользуюсь этим, но я не могла позволить тебе погибнуть.

Я сел на кровати. Это была одна из комнатушек на втором этаже в кирпичном здании старого лагеря. Кровать стояла у окна, что выходило во двор. Было солнечно и тепло, пели птицы.

— Ты потерял столько крови, я ужасно испугалась, — повторила Таня касаясь повязок. — Пока тебе не стоит вставать.

— Ты тоже владеешь чарами… — догадался я, укладываясь в кровать.

Испуг отразился на лице девушки.

— Никому не говори об этом, — замотала она головой. — Кроме тебя и Лаврентия Сергеевича об этом никто не должен знать. Иначе… — она не договорила, но я и так понял, что иначе.

— И ты умеешь залечивать раны? Но на это способны только врачеватели, разве нет?

— Всё так, Миша, но прошу, не спрашивай, я сама ничего не знаю. Это появилось у меня в детстве, но я должна была скрывать. Теперь боюсь, что это станет известно, — призналась она.

Я взял её за руку:

— Всё будет хорошо, никто не узнает. А где Лаврентий Сергеевич? Он ещё не штурмовал особняк Капитана? Никаких происшествий не было?

— Лаврентий Сергеевич уехал утром, обещал быть к обеду. Пока от банды Капитана вестей нет, всё тихо, — сказала Таня. — А ты, наверное, есть хочешь?

— О да, не откажусь! Голоден как волк зимой.

— Я принесу, — Таня убежала. Я встал, надел штаны и рубаху. Чувствовал себя неважно, но если учесть, что два дня назад пуля крупного калибра пробила мне лёгкое, на лучшее и рассчитывать нельзя было.

Таня принесла тарелку супа, которую я выхлебал до дна за минуту. Аппетит был зверский.