Александр Забусов - Феникс

Смеется над ним, что ли? Сдерживаясь от грубости, задал вопрос:

— Шутишь?

— Ха-ха! Шучу…

Глаза холодные, словно две ледышки. Поднялся на ноги, направившись к костру, где генералы, как простые солдаты в походе, колдуют у казана. Обернулся с серьезным выражением на лице, добавил к сказанному:

— А может, и нет.

Вот и понимай его, как хочешь! Им всем только бы до своих добраться, а там уж…

Когда на поверхность выбрались, лейтенант тоже темнил. Спросил его, кто такие их провожатые и почему он одного из них ни на секунду от себя не отпускает? Отшутился. Мол, люди хорошие на пути попались, взялись проводить по лабиринтам, чтоб не заплутали не ровен час, в ловушках не сгинули. Как же! Взгляд у этого молоденького паренька, словно у змеи подколодной, холодный и безжалостный. Видел не раз таких людей, прожженных жизнью, опасных и непонятных ему. Только те как минимум полвека прожили, всякое повидали, а этот… молодой, улыбчивый, добрый… убийца.

Когда вывели их, он того, которого опекал всю дорогу, вместо благодарности вдруг в грудь пальцами ткнул. Разин едва услышал, каким напутствием простился.

«Есть у меня большая надежда, что не свидимся больше».

И такой же непонятный капитану ответ.

«Посмотрим».

Проследил за взглядом молодого командира, брошенным в спину провожатому. В глазах безразличие плещется. Будто на вражеского покойника смотрит.

Вот! Смущало такое поведение человека, воспитанного в Советской стране. Сам Разин не мог быть «советским», исключительно потому, что в родах Бусовых бояр мужчин готовили несколько по другим законам. И любовь к родной земле не самый главный из них. Они, прежде всего, воины, им воевать. Были еще рода волхвов. Если на нынешние реалии перевести — комиссары, пропагандисты целостности и защиты пределов Отечества, оставленного на попечение Белояровых бояр и волхвов предками… Только про себя Разин знал все, а вот Апраксин являет собой загадку. Загадки Разин не любил, хотя бы по роду своей деятельности. Вот и сейчас, сидя под деревом, наблюдал, как молодой лейтенант вращается в коллективе седых генералов, отчего-то принимавших его как равного… И здесь успел войти в доверие, расположить к себе тех, кого обязан был прикончить. А генералы-то все боевые, не кабинетные черви, людей на гниль чувствуют.

Взглядом прошелся по лицам людей, вырванных из лап гитлеровцев. Лично знал только генерал-майора Ткаченко, командира 44-й стрелковой дивизии. В финскую кампанию с Семеном Акимовичем пришлось тесно поработать, как и с командирами его штаба, ну и подразделений соответственно. С остальными только здесь познакомился. Все в званиях генерал-майоров. Командир 58-й горнострелковой — Прошкин Николай Игнатьевич, 141-й стрелковой — Тонконогов, 146-й — Герасимов, 173-й — Верзин, кажется, Сергей Владимирович, 226-й — Неретин [15] См. Исторические справки в конце книги. — Примеч. автора . . Гвардия! Эк, сколько частей фашисты обезглавить смогли. А еще неизвестно, что с генералами «дома» будет. Если довести смогут.

Однако, если вернуться к Апраксину… Ох, не прост парень! Может, из старообрядцев? Маскируется умело. Может быть. Повадка выдает, но не докажешь. Да пока и не нужно.

Скривился от осознания личного прокола в операции. Оттого, что он сам, хоть и частично, но виновен, прежде всего, в гибели группы, в гибели четверых бояр и двух волхвов. И не важно, что самолет подбили, что на охотников нарвались… Совет патриархов похлеще НКВД все по косточкам разберет и резолюцию наложит…

Оставив Разина в непонятках, Михаил подошел к обществу, которое с некоторых пор стало для него подопечным. Боевые генералы, способные управлять войсками, в повседневной жизни давно оторвались от народа, о себе-то толком позаботиться не способны. Им бы коня лихого да шашку наголо, а вокруг ни души — лес и болото. Молодого лейтенанта в нынешних реалиях воспринимали на уровне между коллективным личным адъютантом и начальником штаба с правом решающего голоса. Ну и Каретников соответственно развлекался, нутро-то у него, чай, не юнца восторженного, давно за полтинник перевалило. Очередной лабиринт его жизненных исканий, попадание в 1941 год выгоревшую было душу каким-то образом подлечило. Чувствовал, оживать стал. Интерес появился. По его прикидкам, завтра должны у наших быть.

Из-за голенища достал ложку, в расступившейся компании протиснулся к казану. Глазами найдя неформального лидера генеральской шараги, испросил разрешения:

— Ну что, товарищи генералы, готова уха? Николай Игнатич, разрешите пробу снять?

Командир 58-й горнострелковой дивизии генерал-майор Прошкин по-простецки подмигнул.

— Пробуй, Василий Маевич.

Зачерпнул насыщенный взвар, состоявший из воды, соли и рыбы, наловленной вот в этой же речке, что несла свои воды в десятке метров от заводи, у которой они обосновались, подул и отхлебнул, прищурив глаза от горячего, но духовитого бульона.

— Ну, как?

— Хороша!

— Яков Иванович, головешку в варево сунуть забыли!

— И так сойдет. Еще пара минут и сербать будем. Лейтенант, зови своего капитана. Чего он там один сидит, как сыч надулся?

— Я мигом!

На полдороги в сознание закралась навязчивая мысль — что-то не так. Опасность! Но откуда она здесь?.. А ведь фронт рядом. Не то! Что-то другое. Что? Птицы смолкли, затаились. Лес тоже будто приснул, притаился.

Метнулся к Разину, подхватив, помог на ноги встать.

— Ходу. К реке, быстро! — зашептал в ухо.

Капитан понял его без особых слов. Не возражал. Подбежали к костру. Каретников приказным тоном скомандовал всем.

— Костер не трогать, казан пусть остается. Все быстро, друг за другом входим в воду.

— Зачем?

— Все потом. Опасность! Исполнять. Николай Игнатич, к камышам уходим. Тише шагать.

Подчинились. Что он мог предпринять? Ситуация экстренная, времени на размышления чуть. Веткой проелозил по песку, убирая след. Всего не уберешь, натоптали, но хотя бы тот, что в реку вел… Вода на реке не быстрая, насквозь прозрачная.

— За косу заходим! Срезайте стебли на камышинах. Верхушку не трогать… Шомполом внутри прочистить. Смотрите, вот так…

Показал.

— Получилась трубка. Ее в рот суем и на дно укладываемся, через нее дышим под водой до тех пор, пока не подниму вас. Исполнять!

Люди военные, жизнью битые, понимали, что то, что делают, не блажь лейтенанта.

Осмотрелся. Вроде бы нормально. Среди густой поросли речного «тростника» дыхательные камышины не смотрелись чем-то чужеродным. Люди под воду компактно улеглись. С берега их увидеть не должны, от пляжа увел в сторону. Если немчура не обладает познаниями пластунов, то может, и проскочат. Сейчас им нужна удача, без нее никуда. Из-за песчаной косы, поросшей камышом и осокой, наблюдал за обстановкой.