Евгений Щепетнов - 1971. Восхождение [litres]

После дождя захолодало, и Нина поеживалась в своем легком платьице. Я поставил на ступеньку сумку, в которой лежали грязные юбка, блузка и наши зонтики, стянул с себя джинсовую куртку и накинул Нине на плечи. Это заняло всего пять секунд, но этих пяти секунд нам как раз и не хватило, чтобы уйти спокойно и без проблем.

Мы уже отошли метров на десять от входа в ресторан, когда дверь его распахнулась, и оттуда буквально выбежали несколько мужчин, оглядываясь по сторонам, будто искали кого-то знакомого. На улице темно, уже загорелись фонари, потому – пройди мы еще метров десять, заверни за угол – только нас и видали! А теперь…

Я точно знал – это по нашу душу. Вся оголтелая толпа – это за нами.

– Ни во что не вмешивайся, молчи, ничего не делай! – сквозь зубы процедил я, пересчитывая потенциальных противников. Восемь. Их – восемь!

И вдруг сделалось весело и бесшабашно – какого черта? Восемь каких-то придурков, подогретых винищем и водярой! Да я не таких глушил, как эти ресторанные «воины»!

Ножа со мной не было, а если бы и был – я, скорее всего, не решился бы его применить. Ножом – это насмерть. И слишком легко взять след, начиная с ресторана. Точно найдут, тем более что кавказская диаспора постарается, чтобы нашли. Проспонсирует поиски, можно так сказать.

Эх, вот дернул меня черт идти с Ниной в ресторан! На одного меня никто и внимания бы не обратил, не такая я уж и выдающаяся личность, но она! Она светится, как сверхновая! Как полная луна! Ее нельзя не заметить, а заметив, нельзя не попытаться ею завладеть! По крайней мере – каждый уважающий себя джигит должен попытаться завладеть такой красотой!

Не надо было ему руку ломать. Дал бы пару плюх, и все! Но у меня просто крышу снесло – на моих глазах, моей девушке бьют по лицу! Как я должен был отреагировать?! «Уважаемый, не соблаговолите ли вы перестать бить мою девушку? Она этого не любит!» – так, что ли?! Я сделал то, чего меня учили делать. И по-другому сделать не мог. И теперь поздно пить «боржоми», когда печень уже отвалилась. Попробую «выехать на базаре». Вряд ли бросятся бить меня сразу толпой! Хотя… все может быть. Такой уж у них менталитет – толпой. Насмотрелся, ага…

– Эй! Стой! Стой, тибе гаварю! Эй!

Ох, как я не люблю это «ЭЙ»! Ну что у них за привычка такая, кричать незнакомому человеку «эй»?! Так и хочется в ответ на «эй» крикнуть – «х… себе забей!» Горные гуроны, мать их…

Клянусь, я не ксенофоб, просто не люблю хамства, и в частности – хамства от приезжих. Ты приехал в мой дом, на мою землю, так веди себя пристойно! Соблюдай правила вежливости!

– Повторяю – не кричи, не лезь, отойди к стене и стой. Держи сумку, она мне помешает. Поняла?

– Поняла! – голос Нины дрогнул, но держалась она в общем-то хорошо, для ее лет и для ситуации, в которую мы попали. Если меня сейчас завалят, ей, скорее всего, тоже мало не покажется. Могут увезти, изнасиловать, избить.

Хотя… я меряю сейчас мерками двухтысячных годов или даже девяностых. ЭТИ еще не набрали силу, но… пытаются. К девяностым они совсем созреют и подомнут под себя огромный кусок бизнеса. А деньги к себе домой будут увозить грузовиками.

– Эй, ты зачим нашему дрюгу руку сламал, а? – высокий мужчина с щегольскими усиками а-ля Радж Капур остановился передо мной, тяжело дыша. Рука его была опущена в карман блестящего «концертного» пиджака. Что там у него? Скорее всего – или нож, или кастет. Со стволами в этом времени по ресторанам еще не ходят. Нож, точно нож – это типичное оружие кавказца. Еще там, у себя дома, я всегда знал – если произошла поножовщина, ищи кавказца. Узбеки? Таджики? Не-а! Эти скорее бейсбольной битой отоварят или арматурой, нож – это кавказцы.

Остановились – не в ряд, кучкой, но такой… неприятной кучкой. Впереди тот, что начал говорить первым, ему лет тридцать – тридцать пять на вид, может, поменьше – кавказцы всегда выглядят старше своих лет, видимо, подсознательно хотят быть солиднее. Типа – возраст солидности добавляет. Рядом с первым – два кавказца помоложе – крепенькие такие, плечистые. Скорее всего, борцы. У них борьба, как в России футбол и хоккей – в каждом дворе.

Остальные позади – то ли группа психологической поддержки, то ли запасные игроки. Тоже крепкие ребята, покрепче того хлыща, которому я сломал руку.

– Он ударил мою девушку, – спокойно пояснил я.

– Слюшай, эй! – кавказец явно начал себя накручивать. – Зачим она его талкнула?! Зачим он упал?! Эта шлюха…

Я коротко, носком ботинка ударил ему в пах. Без замаха, правой ногой, которая была выдвинута вперед. Почему-то все считают, что ударить можно только ногой, отведенной назад, – как в футболе, размахнулся и… рраз! Чушь собачья. Для хорошего удара достаточно резко выбросить ногу вперед, и вот уже гениталии противника отключают ему мозг. Впрочем – у многих мужиков гениталии отключают мозг – даже если по ним не бить.

– Еще кто-то хочет оскорбить мою девушку? – холодно спросил я, глядя на то, как опускается на тротуар нокаутированный мной мужчина. – И вообще, кто-то хочет со мной один на один? Или вы только толпой можете? Давайте, ну? Один на один!

Глупости, конечно. Чушь собачья! Ага, щас прям они выделят из своих рядов Челубея, а я заделаюсь Пересветом. И давай-пошла махаловка, а остальные стоят и смотрят!

А то я не знаю кавказского менталитета! Толпой одного месить – вот он, менталитет! И не надо говорить, что это не так, что не все одинаковы – я говорю о тенденции. Запороть ножом в «честной» схватке «на кулачках», отдубасить толпой «гяура» – в порядке вещей, и даже в ранге положенности. Обыватель даже не представляет, насколько наши менталитеты с этими людьми различаются. Мы, русаки, все еще живем в плену дурацких советских постулатов, типа «Все люди братья!» и «Нет наций криминальных, есть криминальные люди!» Ага, вы это американцам скажите. Поржут.

Ох уж этот советский интернационализм! До добра он не доведет, точно… уж я-то знаю!

Я не просто болтал. Я сдвигался по линии атаки так, чтобы они мешали друг другу на меня нападать. Чтобы не зашли сзади. И чтобы выяснить – кто опаснее всего, у кого имеется нож или другое оружие.

С ножом, похоже что, были двое – тот, что стоял рядом с уроненным мной запевалой, и парень с краю – у него тоже рука была в кармане и оттуда вот-вот должен был появиться нож.

Продолжая нести «ботву», я прыгаю к парню с края, не ожидавшего такой прыти от достаточно массивного мужика, и красивым классическим крюком бью его в скулу у правого уха. Он валится, как подрубленный. Мозг, это такая штука, которая очень не любит сотрясений. Достаточно резко ударить в нужную точку, мозг бьется о черепную коробку, и нокаут обеспечен. Просто надо знать, как и куда ударить. Я знал.