Александр Барышев - Конкуренты [СИ]

– Кто это? – спросил он у подвернувшегося Андрея, шедшего со стороны виноградника.

– Это-то, – Андрей посмотрел вслед девчушке. – Это Млеча. Скифы пригнали. Она у нас за коровами ходит.

– За какими это коровами? – удивился Вован. – Блин! Стоило отойти на пару недель и – нате вам!

Он отправился дальше, удивленно крутя головой, а в глазах мелькали гладкие загорелые бедра, и задорно улыбалось веснушчатое личико.

Спас Вована сигнал на обед. Услышав блямканье, он оставил желание пообщаться с Бобровым на фоне нового корабля и поспешил обратно. В триклинии уже рассаживались оголодавшие обитатели усадьбы, пропустившие обычное время обеда по вине Вована и возмущавшиеся по этому поводу. И тут две официантки внесли, держа с двух сторон за ручки, здоровенную миску, наполненную исходящими паром... варениками. Все радостно загудели, а Вован выпал в осадок. А когда он немного пришел в себя, следом за официантками вошла Ефимия и водрузила на стол, мало уступающую миске с варениками в размерах, миску с холодной сметаной. Вот тут Вован выпал в осадок вторично.

Когда он, стеная, заталкивал в себя двадцатый, казавшийся ему гигантским, вареник, с которого стекала разогретая сметана, пачкая руки и губы, сидевший напротив Бобров возгласил:

– А теперь пусть войдет волшебница, без которой всего этого не было бы!

И Ефимия втащила в триклиний за руку смущенную девчонку, ту самую, которую Вован давеча встретил на улице.

– Представляю почтеннейшей публике нашу Млечу, – торжественно сказал Бобров. – Царицу молока, графиню простокваши и сметаны и баронессу творога!

Публика заорала «Ура!», девушка покраснела как маков цвета и опустила голову, спрятав глаза, а бесстрашный капитан вдруг ощутил мимолетный испуг оттого, что подумал, а может она несвободна.

После вареников было огромное блюдо с салатом. Где Ефимия раздобыла такое, осталось загадкой, а вот содержимое живо напомнило Вовану оставленный дом в далеком уже восемьдесят девятом году, когда об этом чертовом капитализме знали только по произведениям Драйзера. Помидоры, свежие огурчики, лучок зеленый и репчатый, перцы, укроп, петрушка и другая не поддающаяся идентификации зелень. Объевшийся Вован с тоской смотрел на это изобилие, от души политое сметаной, и на азартно чавкающих друзей.

– Откуда эта радость? – спросил он тоскливо. – Юрка притащил?

– С нашего огорода, – гордо ответил Серега, уже оставивший мысль о приобщении древних греков к плодам огородной цивилизации. – Дядя Вася расстарался.

– Да ладно? – не поверил Вован.

– Вот те крест, – побожился Серега. – Ты хотя бы попробуй немного, чтобы место в животе осталось.

– Для чего? – испугался Вован и даже вилку от блюда отдернул.

– Увидишь, – загадочно сказал Серега и успокоил: – Это не больно.

Впрочем, Вован много бы съесть все равно не успел, потому что с салатом расправились и без него и очень быстро. А потом Серега возгласил:

– А компот?!

И девчонки-официантки сноровисто стали вскрывать какие-то горшочки и вываливать из них в глубокие миски нечто странно похожее на мелкие сливы.

– Это что? – опасливо спросил Вован.

– Это вкусно, – ответил с набитым ртом Бобров.

Против такого авторитета Вован не устоял. Тем более, что отведанное яство оказалось обычным консервированным компотом.

– Стоп, – сказал сам себе Вован. – Откуда тут консервированный компот? Колись, Серега.

Серега скромно улыбнулся.

Все выяснилось буквально на следующий день. Вован осознал, что пока он вел с пиратами свою локальную войну, в поместье шагнули очень далеко на пути превращения его, по сути, в самодостаточное образование, для которого соседи не более чем торговые партнеры. Уже сейчас обитатели усадьбы брали в городе только керамические изделия. При желании, они могли бы наладить и свое производство, но Бобров просто считал излишним нагружать свою инфраструктуру местными технологиями. Получается у соседей хорошо – и ладно. А вот то, что Бобров не хочет делиться с обитателями города технологиями двадцатого века, капитан, в отличие от Сереги, поддерживал и одобрял. По его однозначному мнению, ход истории это ход истории, и не надо в него вмешиваться. Концепцию «люди как боги» он категорически отвергал. И знал, что он в этом не одинок, и его, ежели что, поддержит и Петрович и даже Юрка, служащий главным мостом между мирами. Насчет дяди Васи он, конечно, был не так уверен, но даже возраст того указывал скорее на консерватизм мышления. Никто не спорил, что бывало и наоборот, но это, как правило, были исключения.

Вобщем, Вован с удовольствием принял возложенную на него часть обязанностей и обещал передать всем капитанам своих кораблей и заморским купцам-посредникам назидание о закупке всяких, даже экзотических фруктов.

Серега же, получив такую поддержку, перешел к уже промышленным масштабам. Под это дело была построена даже котельная для питания паром технологического процесса, где предусматривалась высокая температура и давление. А Агафон лично съездил на встречу со свои скифским коллегой и отвез ему на пробу несколько горшочков нового изысканного лакомства. Отзывы из дворца поступили самые благожелательные и Агафон, не сомневаясь больше, взял на реализацию большую партию, прибавив к ним несколько амфор молодого пока коньяка.

Обоз должен был тащиться до Неаполя пару суток и Вован не стал дожидаться результатов. В новое плавание его провожала робко стоящая в сторонке Млеча.

Была середина октября. Море стало темно-синим и сморщенным. Ветер дул преимущественно с северных направлений и воздух ощутимо похолодал. Осень правила бал на юго-западе Крыма. Вернувшийся из города Прошка злорадно доносил развалившемуся в кресле Боброву:

– Неуютно у них в городе. Народ уже сейчас мерзнет, заматываясь на улице в гиматии, пеплосы и хламиды. И, главное, никто не утепляется. Кажется, пример перед глазами, я имею в виду скифов, ну надень ты штаны и будет тебе счастье. Нет, блин, ходят с голыми ногами. Даже наш прогрессивный Никитос. А потом прибежит к Петровичу. Ведь ясно же, что здесь не Греция.

– Это он зря, – добродушно проговорил Бобров. – Дует же. Сколько там снаружи? Не смотрел?

– Смотрел, конечно, – Прошка отвлекся от критики несчастных херсонеситов. – Девять градусов. А между прочим, когда я уезжал утром, было одиннадцать. Холодает, однако.

– Холодает – ладно, – сказал Бобров. – А вот шторм нам сейчас совсем не нужен. На днях должен прийти «Трезубец», а Владимир вдоль берега не ходит. И, скорее всего, рванет от Босфора прямо сюда.

– Нуда, – хихикнул Прошка. – Млеча и все такое...

– А в ухо? – лениво поинтересовался Бобров.

– Молчу, молчу, – Прошка был само смирение.