Александр Барышев - Конкуренты [СИ]

Значит, уверенности в том, что Афродита находится в храме Книда, у Боброва тоже не было. Но заглянуть туда стоило. Может ученые ошиблись. Времени-то сколько прошло. И потом, никто же не мешает, ежели что заглянуть потом к самому Праксителю, а если он скульптуру еще не доваял то как-нибудь сговориться и посмотреть на его модель. Правда, по слухам этот Пракситель – мужик здоровый и вспыльчивый. Ну да уж как-нибудь.

На сем Бобров успокоился и пошел смотреть на Геллеспонт, тем более, что вся публика была уже на юте и Вован им все рассказывал и показывал. Ничего особенного Бобров в Геллеспонте не узрел. Разве что только его длину, из-за которой «Трезубец» потратил на его прохождение почти целый день. А ведь он шел со скоростью не менее шести узлов, и встречные суденышки едва успевали шарахаться и кормчие их долго потом провожали взглядами странное судно.

– А не зайти ли нам на Лесбос? – сказал Бобров Вовану.

Стоящий рядом Серега заржал. Девчонки удивленно покосились сначала на Серегу, потом на Боброва. И только Вован не выказал ни капли удивления.

– Можно и зайти, – сказал он солидно, как и положено капитану. – А куда предполагаешь? Или просто зайти?

– В Митилену, – сказал Бобров и вспомнил Ефремовскую «Тайс Афинскую», где один из второстепенных героев оказался родом с Лесбоса и как раз из Митилены. – В Митилену, – произнес он твердо.

– Ну, в Митилену, так в Митилену, – покладисто согласился Вован.

Ему-то в принципе было все равно. Ему просто нравилось ходить по морю.

Надо сказать, что Митилена Боброва не поразила. Стен город не имел, они были срыты еще после осады его афинянами. Флот остался только в воспоминаниях. Нет, какие-то кораблики, конечно, были, но вошедший в торговую гавань «Трезубец» выглядел просто гигантом, чем и привлек внимание праздной публики, шатающейся по набережной. Особенно привлекло публику парусное вооружение «Трезубца» из чего Бобров сделал вывод, что размер корабля народ не впечатлил. Мол, видали и побольше.

– Ну ладно, – сказал Бобров. – Пойдемте, побродим. Может Сафо встретим, – он шутил конечно, прекрасно зная, что Сафо Митиленская умерла больше чем за двести лет до их посещения Лесбоса.

– А кто такая Сафо? – спросила Златка, набросившая на голову край фароса, чтобы скрыть еще не совсем зажившие ссадины.

– Сафо? – переспросил Бобров. – Ах да, ты же не знаешь. Да даже Серега вон наверно не в курсе.

– Чего это? – обиделся Серега. – Я-то как раз в курсе.

– Ну тебе тоже не помешает. Слушайте же. Сапфо, или как ее чаще называют, Сафо родилась на Лесбосе в конце седьмого века до нашей эры. Златка, специально для тебя, – примерно за триста лет до нас.

Златка помотала головой.

– Прости, но я такого количества лет себе даже представить не могу.

– Да и ладно, – успокоил ее Бобров. – Просто это было очень давно. Хотя, при таком течении жизни, все это случилось словно бы вчера. Так вот, родители при рождении назвали девочку Псапфа, что на ихнем эолийском наречии означало «ясная» или «светлая». И, что самое интересное, не ошиблись. Более ясной и светлой поэтессы этот мир не знал. Ею восхищались все: Солон, Платон, Алкей, Геродот. Ее приравнивали по поэтическому дару к Гомеру, а это вообще для греков недосягаемая вершина. Вобщем женщина была достойна любви и подражания. Мы бы посетили ее могилу, но я, к великому сожалению, не знаю где она была похоронена. Знаю только, что где-то здесь, на Лесбосе.

– Ну так, если, как ты говоришь, она была такой известной, давай спросим у любого, – предложил Серега и огляделся. – Вон, вроде местный идет. Эй, любезный, ты не пояснишь нам, людям нездешним, где находится могила поэтессы Сапфо?

Пожилой грек в длинном подпоясанном хитоне, будучи намного ниже Сереги, поднял к нему седую бороду.

– Сапфо? – переспросил он, и в голосе прозвучало сомнение. – Откуда вы, чужеземцы?

– Херсонес Таврический, – поспешил вмешаться Бобров, опасаясь, как бы Серега не ляпнул, что они из Севастополя. – Может, слышали?

Старик пожевал губами и признался:

– Нет, не слышал. Но, если вы хотите увидеть могилу нашей Сапфо, идите по этой улице до конца и за последними домами повернете направо и через полстадии сами увидите. Там невозможно ошибиться.

– Благодарю тебя, – Бобров поклонился.

Серега поклонился молча.

Могилу действительно они увидели издалека, и, старик оказался прав, не признать ее было невозможно. Белый полированный мрамор немного посерел за столетия, но общее впечатление оставалось прежним. И надпись ?АпФ£. Постояли немного. Потом Серега вдруг сказал:

– Подождите меня здесь, – и скорым шагом удалился.

Вернулся он минут через пятнадцать с амфорой и стопкой чаш. Отбив обухом ножа горлышко амфоры, он разлил густое красное вино по чашам.

– Шеф, а ты знаешь что-нибудь из ее стихов?

Бобров посмотрел на него внимательно и утвердительно кивнул.

Богом кажется мне по счастью Человек, который так близко-близко Пред тобой сидит, твой журчащий нежно Слушает голос И прелестный смех...

(из Сафо пер. Вяземского)

– Шеф, но откуда?

– Оттуда, – сказал Бобров грубо и опрокинул в себя чашу.

Когда они шли обратно, Златка все норовила заглянуть в лицо Боброву, прижимаясь к его левому боку. Но тот постоянно отворачивался.

«Трезубец» вышел в море поутру. Свежий ветер дул с запада. Остальные суда предпочли отстаиваться в порту и «Трезубец» был единственным, кто отдал швартовы. Вовану советовали не соваться, но он поступил вопреки советам. Косясь на его относительно высокие мачты, бывалые моряки только качали головами. А Вован поставил корабль вполветра и понесся на юг. «Трезубец накренился на левый борт, почти касаясь воды ширстречным поясом. Паруса уже не гудели, а выли, натянувшись до барабанного состояния. Такелаж отзывался всяк по своему в зависимости от диаметра и степени натяжения. Качка случилась комбинированная с преобладанием бортовой, и половина воинской команды практически сразу стала небоеспособной.

– Это мы еще между островами идем, – зловеще сказал Вован. – Вот погодите, выйдем на простор...

– А может... – осторожно начал Бобров, который сам от качки не страдал, но очень переживал за девчонок.

– Отстояться предлагаешь? – насмешливо поинтересовался Вован. – Чего ж тогда не возражал, когда мы с Лесбоса уходили?

– Ну, я такого не предполагал, – развел руками Бобров.

– А надо было, – назидательно заметил Вован и сказал рулевому. – Возьми-ка на полрумба ближе к весту.

И «Трезубец», зарываясь правой скулой, полез на очередную волну.

Между тем, проплыл по левому борту славный своим вином остров Хиос.

– Может, зайдем? – кивнул в ту сторону Серега.

– Куда тебе, – ответил Вован, скривившись. – Ты и так еле на ногах держишься.