Андрей Величко - Чужое место [litres]

Во время первой жизни мне довелось много чего спроектировать, да и вторая в этом смысле с детства была ничем не хуже. Даже, пожалуй, лучше – в смысле более широкого диапазона проектируемых изделий. Чем мне только не приходилось заниматься! Да почти всем – от воздушных шаров и дирижаблей до велосипедов, канцелярских дыроколов и реплик пистолета Макарова. Однако то, что свалилось на меня в самом конце девяносто шестого года, ни в одной из жизней аналогов не имело. Мне пришлось принять участие в созидании кареты. Да-да, того самого ящика на четырех колесах, к передней части которого для создания тягового усилия прицепляется несколько непарнокопытных животных, в просторечии именуемых лошадьми.

Вообще-то поначалу я ни о чем таком не задумывался, а просто хотел наконец-то соорудить нам с Ритой нормальный бронированный автомобиль. Благо мотор для него уже производился, и это был не более или менее освоенный четырехцилиндровый мощностью тридцать восемь лошадиных сил, а сделанная на его основе шестидесятисильная рядная шестерка. Прирост мощности получился не только за счет увеличения числа цилиндров, но и благодаря повышению степени сжатия. То, что такой мотор потреблял высокооктановый, то есть тьфу, высокоэтиловый авиационный бензин, никого не волновало, ибо предназначались эти движки исключительно для лимузинов высшего класса и дирижаблей. Для грузовиков Луцкой уже заканчивал другую шестерку – такой же мощности, но объемом пять литров и с вдвое большим весом, зато способную работать не только на самом дрянном бензине, но даже на смеси керосина с самогоном.

Однако почти сразу я задумался: а почему, собственно, строить надо только один автомобиль? Нет уж, давайте заодно посмотрим, как получится с серийным производством, и заложим аж сразу три штуки.

Броневые листы, ясное дело, заказывались с запасом. Мало ли, вдруг какой-то уйдет в брак! Все правильно, без этого не обошлось, однако брони осталось все-таки несколько больше, чем я рассчитывал, но на четвертый автомобиль все равно не хватало. Да и не из чего его было делать, четвертый-то.

И тогда Рогачева осенила идея.

– Ваше величество, – заявил он (так он меня назвал потому, что мы были не одни, беседа происходила в мастерских), – может, использовать эти два с половиной листа для создания бронированной кареты?

– А кто в ней будет ездить? – поинтересовался я, отозвав Михаила в сторону, ибо тема беседы остальных пребывающих тут явно не касалась.

– Великий князь Сергей Александрович, – пояснил Миша. – Есть подозрения, что на него готовится покушение.

Если бы разговор происходил года три-четыре назад, то моей реакцией был бы вопрос: «А у них точно у самих получится, помощь не нужна?» – но сейчас я уже не считал, что великому князю надо героически погибнуть. Он, конечно, человек очень неприятный в общении и явно с тараканами в голове, но с обязанностями московского генерал-губернатора справляется, и кандидатуры на его место, не вызывающей у меня сомнений, пока не наблюдалось. Так что я только спросил:

– А почему бы ему не предложить авто?

– Во-первых, он их не любит, говорил об этом не раз. Во-вторых, ты сам только что сказал, что на нормальный автомобиль тут брони не хватит. А в-третьих, не слишком ли ему жирно будет? Каретой с бронированным днищем обойдется, как мне кажется.

Вот так мне и пришлось принять участие еще и в проектировании кареты. Она была задумана по последнему слову техники – с нормальным механизмом поворота передних колес, полностью независимой подвеской на пружинно-гидравлических амортизаторах и, естественно, с пневматическими шинами. Сделали мы ее за полтора месяца, а всего через полгода она спасла дяде Сергею жизнь. Правда, эта самая жизнь оказалась в опасности во многом благодаря дремучему снобизму Сергея Александровича.

Во время последнего визита в Гатчину, когда я настоятельно советовал не только не пренебрегать мерами безопасности, но и серьезно усилить личную охрану, он одними уголками губ смог изобразить презрение и ответствовал:

– Ваше императорское величество, я считаю недостойным выказывать трусость перед лицом внутренних врагов, тем самым нанося ущерб репутации царствующего дома.

Из его речи совершенно недвусмысленно следовало, кто именно в отличие от него наносит репутации упомянутого дома ущерб своей выходящей за рамки приличия осторожностью. Впрочем, если дядюшка думал, что меня хоть сколько-нибудь заденет его практически прямое обвинение в трусости, то это он зря, я и не на такое могу начхать с высокой колокольни. В общем, не хочешь сам поберечься – ну и хрен с тобою, золотая рыбка, сама ты себе злобная буратина.

– Понимаю вашу позицию, – кивнул я, – и даже в какой-то мере восхищаюсь ей. И прошу принять подарок, являющийся вещественным выражением моего восхищения.

Что интересно, карета дяде Сергею понравилась. Она мало напоминала те, что были у него. При проектировании этого ящика на колесах я вспоминал мотоцикл одного моего соседа по подъезду из прошлой жизни, китайский чоппер по мотивам «Харлея». То есть масса каких-то сомнительной нужности хромированных железяк, торчащих в самых неподходящих местах. Правда, со временем выяснилось, что в основном это пластик под хром, но сейчас у меня такого не было, и карета в отличие от мотоцикла из Поднебесной сверкала натуральным покрытием всех металлических деталей.

Сергей Александрович сказал, что все смотрится очень строго и стильно, чего он от меня даже не ожидал. И забрал свою бронепалубную колесницу. Почему я ее так назвал? Да потому, что схема ее бронирования напоминала ту, что применялась на бронепалубных крейсерах. Днище под всем пассажирским отсеком и две траверсы – спереди и сзади. Передняя имела высоту метр десять, задняя – семьдесят сантиметров. Это объяснялось не какими-то высшими соображениями, а размерами броневых листов, оставшихся у меня после изготовления трех автомобилей. На Обуховском заводе только-только начинали делать броню по технологии Круппа, и когда появятся новые листы, было пока неясно. Причем дяде Сереже никто не сказал, что его карета имеет бронирование, а сам он об этом тоже не догадался и считал, что ее довольно приличный вес, требующий четверки лошадей, нужен для обеспечения должной плавности хода.

И вот, значит, когда одним прекрасным августовским утром девяносто седьмого года московский генерал-губернатор изволил вместе с супругой отправиться на богослужение, под днищем их кареты рванула бомба. Точнее, немного спереди – как раз под кучером.

Хоть сам Сергей Александрович и пренебрегал охраной, она у него все же была – правда, негласная, практически незаметная и вынужденная работать на средних дистанциях. Ее обеспечивали Зубатов с генералом Бердяевым, но тут были свои тонкости. Агенты имели приказ, согласно которому высшим приоритетом являлся захват возможных террористов в пригодном для допроса состоянии, а сохранность охраняемой персоны шла вторым пунктом. Раз уж сам великий князь не хочет хоть немного озаботиться своей безопасностью, то нельзя же агентам охранки быть святее папы римского! В общем, агент, увидев замах бомбиста, выстрелил не в корпус, а по ногам. Из-за чего бросок вышел неточным, зато сам метатель был взят живым, хоть и не совсем здоровым.