Андрей Величко - Чужое место [litres]

А вообще, конечно, одними оборонительными мерами тут не обойдешься. Зубатову пора думать о внедрении своих людей в появившуюся с опережением графика партию эсеров, а Рите – постараться выяснить, не успел ли это уже сделать Секеринский или еще кто-нибудь из охранки, причем в своих целях. Мне же, пожалуй, не помешает еще раз систематизировать то, что осталось в памяти от прослушанных в прошлой жизни курсов истории КПСС и научного коммунизма, после чего лично и, главное, вдумчиво побеседовать с потенциальным вождем мирового пролетариата.

К концу девяносто седьмого года я окончательно убедился, что мои усилия по подавлению революционного движения однозначным успехом не увенчались. Зубатов с Бердяевым смогли приблизительно оценить численность партии эсеров и получили от двух до трех тысяч человек – с моей точки зрения, огромная цифра. У большевиков, по-моему, к февралю семнадцатого года и то столько не было! Правда, опасность в основном представляла не вся партия, а только ее боевое отделение, к которому у моих людей пока подхода не имелось, и сказать про него они почти ничего не могли. Единственное, что не вызывало сомнений, – это его связь с питерской охранкой. Причем о ней мне уже успели доложить не только Рогачев и Рита, но даже недавно получивший генеральский чин Ширинкин.

– Считаю необходимым отстранение Секеринского, – заявил он мне.

– Евгений Никифорович, у вас уже есть материалы для его гарантированного осуждения? – ответил я вопросом на вопрос. – Или вы все знаете об эсерах – настолько, что новые сведения вам уже не нужны? Тогда поделитесь, пожалуйста, со мной, а то у меня пока информация весьма неполная.

– Нет, Александр Александрович, но ваша безопасность…

– От того, что покровители эсеров поймут – за ними началась охота, она только уменьшится. Нет уж, давайте не будем спешить. Лучше доложите мне план мероприятий по усилению охраны цесаревича Михаила.

– Главное из них – убедить его высочество относиться к нашим рекомендациям хотя бы вполовину так серьезно, как это делаете вы. Все остальное приложится.

– Хорошо, сам поговорю с Мишкой.

Однако сначала я съездил в «Кресты» и побеседовал с другим человеком. Звали его Владимир Ильич, общеупотребимая фамилия пока была Ульянов, и на днях он должен был отправиться в первую ссылку – суд дал ему три года. Крупская собиралась поехать в Шушенское с ним, но такое было возможно только для супругов, чей брак освящен церковью, отчего Ильич подал прошение о венчании прямо в «Крестах». Вот, значит, я и решил в виде Юрия Андропова лично отвезти ему разрешение. Ибо давно прошли те смутные времена, когда агентов Рогачева можно было пересчитать по пальцам (правда, с задействованием и ног тоже) и их сил едва хватало на присмотр за одним Морозовым-Кориным. Сейчас, если понадобится, можно без особого напряжения сил взять под колпак весь Союз борьбы за освобождение рабочего класса, и еще останется кому присмотреть за анархистами.

– Чем же моя скромная персона заинтересовала настолько высокое начальство, что разрешение привез аж действительный статский советник? – хмыкнул Ильич.

– Вашими убеждениями, а точнее, их довольно быстрой и неожиданной трансформацией, – объяснил я. – Еще год назад вы считали Россию капиталистической страной, а сейчас явно под влиянием Плеханова пришли к выводу, что она полуфеодальная. С этим трудно спорить, и с тем, что к социальной революции надо двигаться поэтапно, – тоже.

На физиономии Ильича начали появляться первые признаки обалдения, и я продолжил:

– Но вот сами этапы вы, с моей точки зрения, обозначили весьма странно. Мол, сначала рабочий класс в союзе с либеральной буржуазией свергает самодержавие, а потом в союзе с крестьянством разбирается с буржуазией. Так?

– Ну, если отвлечься от вашей нарочитой вульгаризации проблемы, то да.

– А почему не наоборот? Ведь буржуазия, будь она хоть десять раз либеральной, именно в силу своих классовых интересов всегда будет антагонистом пролетариату. Кстати, либералы – те еще сволочи, мать родную продадут, не задумываясь, не говоря уж о каком-то там пролетариате. Вспомните историю практически всех революций. Если мы придем к консенсусу, дам почитать соответствующие материалы, у нас их много. Да таких, что волосы дыбом встанут!

Тут я осекся, ибо Ильич уже сейчас являлся обладателем заметной лысины, но будущий вождь пролетариата был выше подобных мелочей и мою бестактность проигнорировал.

– Почему не наоборот? – повторил я. – Сначала в союзе с самодержавием решительно разобраться с либеральной буржуазией, а уж потом переходить к построению социалистического общества. Так будет логичнее, ибо буржуазия за свое право эксплуатировать рабочих перегрызет глотку кому угодно, а самодержавие, если вдуматься, является последней стадией перед переходом к социализму и на самом деле против него в общем-то ничего не имеет.

– Это лично вы, господин статский советник, можете не иметь, во что, кстати, трудно поверить. Но самодержавие является выразителем классовых интересов крупного капитала и высшего реакционного дворянства.

– Да кто же вам такое сказал? Сейчас, подождите минут пять.

Я достал из портфеля флакон с растворителем, тряпочку, небольшое зеркало и, быстро отклеив с физиономии лишнюю мохнорылость, смыл грим и предстал перед Ильичом в своем каноническом облике.

– Узнали? На всякий случай представляюсь официально. Александр Александрович Романов, император. И совершенно ответственно заявляю: мне самому пока неясно, кого бы я с большим удовольствием лично перестрелял – высшее дворянство или самых богатых представителей крупного капитала. Хотя если учесть, что они все банкиры, промышленники-то победнее будут, то, пожалуй, сначала все-таки финансовых воротил. Но и совсем обделять вниманием высшее дворянство тоже никак нельзя.

Вот тут будущего Ленина наконец-то проняло всерьез – он даже на некоторое время потерял дар речи, что для него было совершенно нехарактерно.

– В общем, предлагаю подумать о возможности построения социального государства пролетариатом в союзе с самодержавием – по крайней мере, на первом этапе. И, кстати, не хотите ли сменить место ссылки? С Сибири на квадрат Б-двенадцать.

– Э… ваше величество, – очнулся от столбняка Ильич, – а где это?

– В Гатчинском дворцовом комплексе, Приоратский замок и прилегающая к нему территория площадью два гектара. Причем, если вам там не понравится, можете в любой момент по первому же требованию отправиться в Сибирь. Да, чуть не забыл. Госпожа Крупская, разумеется, может жить с вами, и венчаться, раз уж вы атеисты, для этого необязательно. В общем, на ваше усмотрение.