Олег Северюхин - В измерении Кольца

— Ты когда уйдешь? — спросила меня Елизавета, лежа на моей груди и перебирая волосинки моих усов.

— Скоро и я сделаю так, чтобы мое пребывание здесь казалось сном, — сказал я, обнимая ее, — закрывай глаза и спи. Пусть тебе снится наша гонка в лесу и домик, который соединил нас с тобой навсегда.

Она улыбнулась и закрыла глаза.

С первыми петухами я встал. Оделся в свою обычную одежду, проверил документы, деньги, вышел на улицу, выбросил в кусты крапивы оставшийся без патронов пистолет, все другие современные железки и крутанул перстень на три с половиной оборота вправо.

Заскрипели ворота. Мой старый знакомец верхом выгонял своих лошадей в загон у усадьбы.

— Привет, закончились ваши игры? — спросил он меня.

— Закончились. Оказия не случится до города? — поинтересовался я у него.

— Я сегодня еду в город, подкину по пути. А где ваша лошадь? — спросил он.

— Убежала, — сказал я, — если прибежит, то считайте ее снова своей.

— Спасибо. Тут на днях вы нам привиделись. Стояли мы с милицией, с соседнего хутора мой одноклассник в милиции работает, и тут появляетесь вы, весь в крови, со шпагой в одной руке и с пистолетом в другой. Пока Пашка свой пистолет доставал, вы и исчезли. Да и выпили-то мы по чуть-чуть, на работе ведь все. Покарзилось, — сказал хозяин хутора.

— Покарзилось, а кто был самым первым хозяином хутора? — спросил я.

— Говорят, какой-то французский граф с русской фамилией, то ли Русин, то ли Росин, — сказал хозяин, — идите в дом, хозяйка молоком с хлебом покормит, — и он погнал дальше лошадей.

Я пошел в дом, откуда доносился звук работающего телевизора и голос Познера: "Вот такие времена".

Конец шестой книги

Из Калининграда в Москву я летел самолетом.

— У вас есть разрешение на холодное оружие? — грозно спросили меня на досмотре в аэропорту, указывая на видавшую виды бретту.

— Что вы? — деланно удивился я. — Это же сувенирная продукция, как фантастические мечи или самурайские принадлежности. Ими даже хлеб нарезать нельзя.

— В багаж, — распорядился проверяющий. В багаж так в багаж.

На взлете я увидел ферму, где осталась Елизавета, и мысленно помахал ей рукой.

Когда стали разносить кофе и чай, самолет стало потряхивать. Турбулентность. Это уже стало авиационной приметой.

Самолет летит по воздуху точно так же, как и моторная лодка несется по водной поверхности. Когда нет ветра, вода ровная и лодка идет ровно, не шелохнувшись. При небольшом ветре создается рябь и лодку начинает бить днищем о воду, как машину при езде по неровной дороге. При большой волне лодка-самолет старается все время держаться на гребне волны и самолет то подбрасывает вверх, то опускает вниз, и пассажиры боятся упасть вниз. Почему-то в воздухе люди боятся больше, чем на воде, хотя это практически одно и то же: и там, и там под ними среда, которая не является для них средой обитания, если они не рыбы и не птицы.

Последующие двое суток в поезде тоже не вернули меня к действительности. Вокруг была какая-то чужая жизнь. Куда-то спешили и бежали люди, держа в руках сумки, сумочки, барсетки, портфели, кейсы, тележки с поклажей, платформы с грузами… Кто-то делал деньги, кто-то их тратил, кто-то думал, как их сделать, кто-то думал, как их потратить. Вот что объединяет все времена и всех людей в них, наводит хоть какой-то порядок во взаимоотношениях. Деньги. И настоящими хозяевами мира являются не короли и президенты, а банкиры. Короли и президенты могут растоптать банкиров, не без денег банкиров растопчут королей и президентов. Причем топтать будут с большим наслаждением, чем банкиров.

Представьте, если бы не было денег вообще. Все равно нашлись бы какие-то предметы, которые бы стали заменой денег. А если бы таких предметов не было, то человек не додумался бы простого товарообмена, спросите вы? Тогда деньгами станет грубая физическая сила. Сейчас сила служит деньгам, а раньше силе служили все. Нет уж, пусть будет в мире деньги, чем мы будем в услужении горилл.

Так, за философскими рассуждениями я и добрался до дома, где меня ждали. Когда я уходил в путешествие, меня преследовало недопонимание со своей половинкой, которая уезжала жить к маме. Уехала так уехала, мама уже в возрасте и ее нужно проведать.

Каждый человек должен разобраться в себе и решить, что ему нужно. Если кто-то думает, что я буду бегать и суетиться, заваливать букетами цветов, на коленях вымаливать прощение за то, что я не делал, то этот человек глубоко ошибается. Это поняла и моя жена, которая была дома и встретила меня так, как будто никакая черная кошка между нами не пробегала. Хотя, так для сведения, я ужасно люблю черных кошек. Самые умнейшие и преданные существа.

Когда жена в душе увидела шрамы на моем теле, она не сказала ничего, только посмотрела на меня каким-то странно-строгим взглядом, не одобряя мои увлечения и манеру исчезать в никуда на неопределенное время.

— Когда-нибудь ты не сносишь своей головы, — сказала она задумчиво, — если бы я знала, где ты, то я бы меньше волновалась. Каждый раз ты возвращаешься совершенно другой, и я даже не знаю, какого человека я полюбила, и что от него осталось в том, которого я вижу сейчас.

— Я все такой же, — успокоил я ее, — каждый писатель выезжает в творческие командировки, чтобы набраться впечатлений, собраться с мыслями и окунуться в ту среду, о которой он собирается писать. И я уезжаю буквально на два-три дня. Сейчас вот вернулся из Калининграда, буду писать о средневековых приключениях. Когда-нибудь я тебя возьму с собой в командировку, чтобы ты сама посмотрела, что значит погружение в среду.

— Не хочу я ни в какие командировки, — запротестовала жена, — ты мне лучше ответь, что это за шрамы?

— Это не шрамы, — с улыбкой сказал я, — это глубокие царапины, полученные во время конной охоты.

— Не доведет до добра тебя эта охота, — сказала мне жена.

Вообще-то она права. Все, я заканчиваю с путешествиями во времени. Пора остепениться и вообще заняться домом. Вот, краска в ванной потемнела. Нужно подновить косяки, дверь. Правда краска у меня просто масляная, а не синтетическая, сохнуть будет дольше, зато экологически чистый продукт и никаких вредных выделений в атмосферу квартиры.

— Милый, иди сюда, я уже накрыла стол и все приготовила так, как ты любишь, — донесся из залы голос жены.

Вот что значит любящий человек. С сегодняшнего дня я из дома ни ногой. Проснусь, сразу за компьютер и буду описывать все накопившиеся приключения. Не каждому дано такое.

Когда начинаешь новое произведение, то долго думаешь над тем, с какого слова начать его. Традиционное "жили-были" или "жил-был" заезжено до такой степени, что любой прочитавший эти слова сразу думает, читать дальше или не читать, и будет больше склоняться к тому, чтобы не читать. Начать с "однажды"? Но у меня все это было не однажды, и даже не дважды.