Олег Северюхин - В измерении Кольца

Отдых шел своим чередом и начинается он тогда, когда полностью забываются проблемы прежней жизни. Лень оказывается приятным время провождением, от которого к вечеру устаешь, но с утра снова окунаешься в лень

Утро началось как обычно включением радио в шесть часов утра и традиционной утренней сводкой новостей:

— …археологическая экспедиция…ского университета обнаружила стоянку людей деревянного века. Но первоначальный вывод ученых был опровергнут находками, относящимися к каменному веку и к началу железного века. Это невозможно потому, что этого быть совершенно не может. Многие историки известных научных центров сомневаются в достоверности информации с места раскопок и считают это недобросовестной шуткой средств массовой информации…

— Руководитель экспедиции, кандидат исторических наук Симаков в интервью нашему корреспонденту сообщил: находка поразительна тем, что в одном месте собраны изделия, относящиеся к разным историческим слоям. То ли мы имеем дело с собранием предметов кем-то в древнем историческом музее, то ли мы столкнулись с загадкой внезапного прозрения первобытного человека и появлению среди них гения, либо это результат воздействия на людей инопланетян или внеземного разума. Это, конечно, догадки из области фантастики, но все найденные предметы будут подвергнуты тщательному изучению, чтобы с помощью радиоуглеродного анализа определить примерный срок изготовления всех этих предметов и подтверждения наших предварительных выводов.

— Профессор Кембриджского университета Ван Дамминг заявил, что находки сибирской экспедиции и их внешний вид по фотографиям, размещенным на сайте университета, может свидетельствовать о том, что мы имеем дело либо с крупнейшим историческим открытием, либо с хорошо подготовленной мистификацией. Я надеюсь, что радиоуглеродный анализ артефактов подтвердит разницу во времени их изготовления и поможет ученым избежать заблуждений в научных выводах, уступив место криминалистам в поиске автора мистификации. Того, чего не может быть, быть не должно. Все сказки об инопланетянах на проверку оказывались шутками или действиями людей, которые любым путем хотели прославиться. Я бы не хотел, чтобы наши сибирские коллеги были жертвами злого розыгрыша. Я бы хотел, чтобы на сайте университета появились снимки находок в более высоком разрешении для проведения визуальных исследований.

С утра принесли и телеграмму из университета:

"Владимир Андреевич! Ситуация требует вашего присутствия. Рыков".

Рыков — ректор университета.

Посовещались с женой. До конца путевки два дня. Бог с ними. Выезжаем завтра. Хорошо, что не в конец курортного сезона, когда проблемы с наличием мест в авиации.

Дома меня ждала повестка из Федерального Бюро Расследований. В случае неявки меня обещали привести под конвоем и под белы руки.

Вы скажете, что в России нет такой организации. Ой, ли? А какая организация завела дело на полковника, Героя России, которого еле отбили живым от людей, охраняющих безопасность граждан в метро и вообще во всей стране? Еще раньше, во времена Андропова такие же люди убили майора госбезопасности. Не напрашивается аналогия о временном смещении? А что по поводу Героя России сказали власть предержащие? Я ничего не слышал. А вы слышали? А что сказал тот человек, который вручал ему звезду Героя России? Да ему это совершенно по барабану. Если с Героем России обращаются как с последним подонком, то как будут обращаться с простым гражданином этой страны? Вам, граждане, не страшно жить в такой стране? Это же наша Родина.

Только что улеглись страсти с митингами и ваниингами, начались страсти с ФБР. Все идет к тому, что скоро за косой взгляд на представителя власти будут ссылать в места не столь отдаленные на одну скамейку с бывшим олигархом Ходорковским. Будут выравнивать все возрастающую и непреодолимую пропасть между олигархами и простыми гражданами.

Я позвонил ректору Рыкову и спросил, знал ли он о моем вызове в ФБР?

— Владимир Андреевич, — начал он извиняющимся голосом, — что поделаешь, если власть снова идет по своему накатанному пути. Если бы я не послал вам телеграмму, я сам бы сидел в каталажке, дожидаясь, найдут ли в моих действиях что-то преступное или нет.

— Что же все-таки случилось? — пытался выяснить я.

— А-ах, — только и сказал ректор, и повесил трубку.

Понятно. Прикинул, что мне может понадобиться в камере. Электробритва. Мыло. Зубная щетка, зубная паста. Платок. Таблетки. Их отберут, но хоть тюремщики смогут предположить, чем меня лечить, если вдруг станет плохо. И все. Можно взять сухари. Вряд ли их будет кушать кто-то кроме меня.

Я не знаю, о чем меня будут спрашивать и, может так статься, что я ничего не знаю по этому поводу, то меня могут арестовать за сокрытие заведомо известных мне данных и для препятствия дальнейшему их сокрытию. И ведь никто мне не поможет. Как в 1937 году. Раньше судьбу человека решала тройка: первый секретарь обкома партии, прокурор и начальник управления НКВД. Сейчас судьбу человека решает более солидная тройка: НКВД, прокурор и суд, где работают одни и те же люди, переходящие туда-сюда и обеспечивающие триединство этого органа.

— Вам когда следовало явиться на допрос, — с угрозой в голосе спросил меня молодой человек в офицерских погонах армии юристов, — вы что читать не умеете, что ли?

— Вы знаете, — начал я объяснять, — я был…

— Я ничего не знаю и знать не хочу, — перебил меня молодой человек, — вот вам бумага и ручка, пишите объяснение, по какой причине вы проигнорировали повестку следственных органов о вызове вас для допроса свидетелем, пока свидетелем, по важному уголовному делу. А там мы будем думать, в какую категорию вас определять.

— Так и есть, посадят, — подумал я, взяв руки чистый лист бумаги. — Стоит мне дать хоть какое-то показание и расписаться в каком-либо протоколе и все, моя песенка будет спета. Особенно, когда не знаешь, в чем тебя будут обвинять, любая дача показаний смерти подобна. А при таких наездах и при таких борзых следаках показания будут выбивать силой. Похоже, что есть какая-то установка сверху, значит, землю будут рыть на три метра вглубь, лишь бы отчитаться о поимке вражины научной. Что с академиком Вавиловым вытворяли, страшно вспомнить, это должно быть прописано большими буквами во всех учебниках криминалистики и во всех учебных пособиях спецорганов как напоминание о том, чем эти органы "прославили" себя, уничтожая как самих себя, так и людей вокруг. Но все это скромненько спрятано, чтобы все начать снова и потом опять так же скромненько спрятать.

— Иркутянина доставили? — в кабинет заглянул какой-то молодой человек с полковничьим погонами.