Олег Северюхин - В измерении Кольца

— Лучше уж прощайте, — проговорил я.

Одет я был не так уж и модно, а как положено для отсидки — старенький костюм, рубашка в полоску, плащик. Все свое растолкал по карманам и стал похожим на командированного из района, у которого все свое всегда с собой и он всегда готов ехать хоть в Америку, хоть обратно к себе в район, где его ждет уютный дом и красавица-жена.

Телефон сотовый вообще не брал. Потом его след и с собакой бы никто не нашел. Хотел ехать домой, да поехал в университет, показаться, что я на свободе.

Хотел пройти к ректору, но меня туда не пустила незнакомая охрана, сказав, что там идет важное совещание и будет идти еще часа полтора.

Секретарь ректора сказала:

— Владимир Андреевич, а вас все искали, да найти никто не мог. Жена ваша сказала, что вас посадили, — и она всхлипнула. — Вы уж посидите здесь, а то снова будут искать и всех снова обругают.

Я представлял, как все случилось. У нас как всегда. Не обращается внимания на то, от чего в нормальных странах подает в отставку все правительство, зато по разным незначительным поводам приводится в движение вся машина.

Кто-то с самого верха сказал тому, кто пониже:

— Что там происходит? Неужели некому навести порядок и дать квалифицированный ответ на эти инсинуации?

Вниз это указание уже пришло в сопровождении комментариев и дополнительных указаний задействовать все силы и возможности для поиска виновных и наведения порядка. У одного турецкого писателя есть рассказ "Почему кричала кошка". Что-то похожее произошло и сейчас.

Через час закончилось совещание. Все стали выходить, ректор увидел меня и стал укорять:

— Ну, где же вы были, Владимир Андреевич, мы вас обыскались, а вы здесь прохлаждаетесь, — и на ушко мне, — я уж тут похлопотал, и Симакова тоже отпустили. Первичный радиоуглеродный анализ показал, что все предметы относятся к каменному веку. А такого быть не может.

— Я-то вам зачем? — никак не мог уяснить я для себя. — Я к этим раскопкам не имею никакого отношения.

— Понимаете, — сказал ректор, — Симаков на допросе сказал, что это вы указали место для раскопок, вот все и подумали, что это вы главный организатор всего. А сейчас к министру, он хотел с вами поговорить. Видок-то у вас не министерский, да хрен с ними, пусть сами думают, прежде чем указания вниз спускать.

Министр встретил тепло. Пригласил присесть в кресло. Распорядился, чтобы принесли кофе.

— Владимир Андреевич, — сказал он, — не удивляйтесь тому, что произошло. Что в провинции, что у нас в центре — все одинаково. Вы и сами это знаете. Все уповают только на вас, что вы сможете объяснить всю подоплеку найденных артефактов. Сейчас подойдет профессор Ван Дамминг, и мы продолжим разговор. Запад, как всегда по-геббельсовски, вбросил информацию о научной мистификации в России и умыл руки, а наши что-то быстро на это прореагировали, как и рассчитывали западные специалисты по информационному противостоянию. Поэтому нам нужно как можно быстрее найти ответы на все вопросы.

— А зачем нам искать эти ответы? — сказал я. — Пусть Ван Дамминг сам и ищет ответы на них. Давайте предоставим ему такую возможность подтвердить или опровергнуть свою гипотезу. Пусть побарахтается в своем дерьме. Ему это будет полезно. А у меня есть объяснение, но в это объяснение никто не поверит.

— Почему же никто поверит, — улыбнулся министр.

— Потому что объяснение слишком фантастическое, чтобы в него поверил здравомыслящий человек, — улыбнулся и я в ответ.

— Что же может быть фантастического в этом, — спросил министр.

— Машина времени, — ответил я. — Если предположить существование машины времени, то все встает на свое место. Путешественник во времени попал в каменный век и помог племенам шагнуть в железный век. Даже не в железный, а в чугунный век, потому что, как говорят специалисты, все изделия из чугуна, то есть была проведена первичная обработка железной руды.

— Да, оно так, — сказал министр, — но кто поверит в существование машины времени?

— Если верящих будет двое — вы и я, это много или мало? — спросил я.

— Не искушайте, Владимир Андреевич, верить в то, что подвластно только лишь воображению, — сопротивлялся министр.

— А разве кто-то мог поверить в полеты в космос или в генную инженерию? — убеждал я его. — Но ведь пришлось поверить. От того, что есть на самом деле, отвертеться нельзя.

— В том-то и дело, — оживился министр, — верить можно в то, что можно пощупать руками.

— Вот и щупайте на здоровье реальное смещение временных кругов каменного и железных веков, — рассмеялся я. — Кто может пощупать Интернет? Никто. Он вроде бы есть, и его вроде бы и нет. В чем осязание единого информационного пространства? Ни в чем. Стоит машина, а к этой машине подключены другие машины и в этих машинах информация. На оной стороне земного шара полдень, на другой стороне — полночь, но люди общаются в режиме реального времени. Это что, не машина времени? Самая настоящая машина времени. А кто может поручиться за то, что в сети нет компьютеров из будущего? Никто. Мобильный интернет не проводной, а радиоволновой. И распространение волн не поддается никаким временным законам. Разве можно отрицать то, что и во времена д'Артаньяна нельзя было слушать радиопередачи по транзисторному приемнику?

— Нет уж, увольте, щупайте сами, а нам представьте на утверждение бумажечку, что это все не воображение, а результат, воплощенный в материале и проверенный на деле, — в министре верх взял чиновник, — вот после этого и всем будет приказано верить в то, что машина времени существует.

— И подавать записку нужно в трех экземплярах? — осмелился я пошутить.

— И чтобы стаканы чистые были, — поддержал шутку министр. Надо же, министр, а мыслит как нормальный человек. — Владимир Андреевич, — сказал министр, — я вас прошу докладывать мне обо всех результатах. Дело серьезное на фоне обострения отношений между Россией и странами Запада. И, только между нами, будьте таким же, как сегодня, не поддакивайте никому, нам не в чем оправдываться ни перед кем.

Меня подхватил за руку декан факультета и повел в сторону актового зала.

— Владимир Андреевич, — торопливо сказал он, — сейчас состоится пресс-конференция. Корреспондентов полон зал. Вы и профессор Ван Дамминг. Пойдемте скорее.

— Никуда я не пойду. А с Ван Даммингом я вообще встречаться не хочу, — стал отказываться я.

— Делайте что хотите, но вам нужно там показаться, — чуть не заплакал декан, — вы уж хоть нас пожалейте, Владимир Андреевич.

За столом на сцене сидел американский профессор, а зале стоял журналистский гул. Когда открылась дверь, все уставились на меня. Защелкали "блицы". Я прошел к столу и уклонился от объятий профессора Ван Дамминга.