Иван Кузнецов - Черные крылья [litres]

Бродов с пониманием кивнул. Человек открывается, когда впадает в гнев, в эйфорию, поддаётся страху. Когда даёт волю тщеславию или чувству вины. Когда у него разум меркнет от желания во что бы то ни стало добиться своего. Ещё – когда обильно и бессмысленно матерится. Много есть способов потерять самоконтроль и стать энергетически уязвимым.

– Ольга Семёновна, так не в этом ли причина того, что давление фашистского эгрегора действует не только на физическую безопасность, но и на психику, на образ мыслей, на принятие решений?

Еле дотерпев, чтобы дослушать вопрос, та с энтузиазмом согласилась:

– Да!

– Что же вы прежде молчали?! Сколько я спрашивал вас, мучил! Ночей не спали – искали причину, а она на поверхности.

– Я не связывала. Ведь и раньше открывались. Не так катастрофично, но было.

– А была раньше эйфория от первого военного успеха? А было разочарование от того, что дальше опять забуксовали? Была усталость от войны?

Собеседница качнула головой, подтверждая, что он назвал факторы, проявившиеся лишь на второй год войны.

– Николай Иванович, нам бы провести инструктаж с каждым – хотя бы из высшего комсостава. Можем поодиночке, можем группами.

– Ольга Семёновна, милая, вы сами понимаете, почему это невозможно.

Специалисты привыкли вариться в тесном мирке, общаться друг с другом. Им кажется, что и те, чью энергетику они прикрывают, чьё сознание защищают, готовы разговаривать с ними на одном языке. А это далеко не так!

– Вы представляете, куда нас с вами пошлёт первый же?

– А так мы всё время будем в проигрыше! – запальчиво возразила начальница отряда слежения. – Что, если приказ на инструктаж придёт…

Женщина, не договорив, благоговейно подняла глаза к потолку.

– Ольга Семёновна, ну что вы?! – Бродов развёл руками.

Несмотря на трагизм обсуждаемого положения, он едва не рассмеялся, вообразив, как командующие армий, фронтов, члены военных советов, крупные тыловые начальники вдруг получают приказ с самого верха: незамедлительно уверовать в реальность мистического противоборства тёмных и светлых сил!

Даже и сама Ольга улыбнулась, оценив трагикомичность своего предложения.

– Есть выход. Пока не будем его обсуждать. Понимаем? Лето продержитесь, а там, надеюсь, полегче вам станет. Давление должно ослабеть. Пока вот как сделаем. Сосредоточьтесь не столько на укреплении защит, сколько на общем настроении. Лидия и Евгения тут вам в помощь: они очень хорошо умеют чистить энергетику пространства. Привлеките их. Нам какой нужен настрой от людей? Бодрость, уравновешенность, деловитость, уверенность…

– Сосредоточиться на гармонизации?

– Я не люблю этот термин. Он пустой, не живой.

– Не скажите, Николай Иванович! Мне вот он очень на душу ложится. И операторы его любят.

– Ну хорошо. Вы поняли, что требуется. Защиты держим, но переносим акцент на… хорошо, на гармонизацию. И будьте внимательны, пожалуйста: если заметите, что давление фашистов ослабевает, что какие-то сбои у них пошли – сразу доложите. Это важная информация.

– Слушаюсь.

Собирать мне было решительно нечего, и я рассеянно наблюдала, как копошатся «мои» немцы. Если задуматься, за прошедший год я участвовала в таком количестве разнообразных сборов!

Немцы укладывались так же чётко, дисциплинированно и поспешно, как наши военные. Должно быть, после первой радиограммы обо мне они получали ещё, потому что к окончанию тибетского этапа экспедиции уже относились совсем по-свойски, ничего особо не скрывали.

Я решила понаблюдать, из каких именно вещей, инструментов состоит багаж. Дошла очередь до ящиков и мешков с коллекциями. Что-то требовалось переложить компактнее, что-то завернуть надёжнее.

– Господин Кайенбург, давайте я помогу укладывать вещи!

– Спасибо, милая Хайке! Тут работы не так много, как кажется. Но… пожалуй: вот эти камни надо переложить кусками этой материи. Вот вам ножницы. Справитесь?

Подавив вздох разочарования, я взялась за дело. А на что я рассчитывала? Что мне доверят паковать дневники экспедиции и списки старинных рукописей в специальные непромокаемые мешки? Да такое ответственное дело я и сама никому бы не доверила! Рядом, пыхтя от усердия, этим занимался Фридрих. Механически нарезая куски мягкой материи, я настроилась. От рукописей тянуло плотно слежавшейся, густой и тяжёлой энергетикой. Светлой её никак нельзя было бы назвать. Но и не тёмной. Она казалась мощной и древней, как горы. Её пришлось бы преобразовать и приспособить, чтоб использовать во благо. Во вред – проще. Вспомнилась комната с шаманскими амулетами. Да! По качеству шаманская энергетика была похожа, но пожиже, раздробленнее. А эта – цельная.

Что, если попробовать вызвать образы, которые раскрыли бы содержание рукописей? С открытыми глазами вполне можно работать, даже если параллельно делаешь что-то механическое.

Вставали чёрные огнедышащие демоны; рушились города; мир, лежащий на чьей-то огромной ладони, обретал новые формы… А ещё маячили рисунки, сложно переплетённые из чётких линий.

Тем временем образцы минералов неумолимо подошли к концу.

– Что следующее? – бодро поинтересовалась я.

Кайенбург растерянно поискал глазами. Я отчётливо ощущала, как напряжённо ворочаются его мысли. Ему и помощь лишней пары рук была бы не лишняя, и обижать меня не хотелось. Но доверить неопытной девчонке паковать более хрупкие экспонаты – например, коллекции семян… Вся его немецкая пунктуальность начинала жалобно скулить! Знал бы герр, какая у меня сноровка всякие секретные ценности укладывать! Однако не знал – и хорошо! Всё же он выдал мне ещё какие-то образцы. Человеческие кости! Но настолько древние, что в них уже не осталось никакого воспоминания о прежних владельцах и носителях. Я начала эти реликвии заворачивать, а герр Кайенбург был так добр, что пустился в пространные объяснения о чистоте индогерманской расы и важности вопроса её происхождения.

Чем больше Кайенбург говорил, тем сильнее у меня было ощущение, что он и сам себе не верит. Что все эти камни, кости, образцы местной флоры собраны для отвода глаз. Если кто чужой спросит: что это вы везёте? А на самом-то деле…

– Впрочем, дорогая Хайке, всё это малоинтересно, – неожиданно подтвердил Кайенбург мои догадки.

Он мысли, что ли, читает? Ещё не хватало!

– Настоящая ценность – вы, Хайке.

Я так изумилась, что забыла смутиться, но собеседника моя реакция вполне устроила. Он самодовольно улыбнулся:

– Арийка и носитель древнего дара. Стопроцентная немка с тибетской закваской. Подлинный, не искусственный сплав Запада и Востока. Вы – будущее, Хайке. Здесь мы охотимся за мудростью древнего Тибета, за его тайными знаниями. Вы – живое воплощение всего, что мы ищем.