Влад Поляков - Имперские игры

Странно было бы удивляться тому, что всего через несколько лет, объединив вокруг себя как изначальных сторонников, так и новых недовольных взбалмошным и переменчивым в поступках Павлом I, цесаревич, не размениваясь на долгое противостояние, одним ударом решил партию в свою пользу, физически устранив преграду между собой и троном. Учитывая полное отсутствие привязанности к отцу, это не было чем-либо удивительным. Не зря же никто из всем известных убийц императора не пострадал.

Император и наследник… В доме Романовых знали толк в том, как использовать престолонаследие и как обходить его обычные пути-дорожки. Именно поэтому канцлер понимал шаткость позиций юного Николая Александровича. Цесаревич? Так и что с того? Всегда найдутся методы, как передать корону в обход старшего сына, даже если не менять сам порядок престолонаследия, на что Александр II вряд ли пойдёт без крайней необходимости. По относительной мягкости характера предпочтёт окольный путь, один из множества имеющихся. Болезнь, добровольное отречение, морганатический брак сына наконец.

Считая излишним лукавить пред самим собой, канцлер признавал, что нынешний цесаревич находился лишь в паре шагов от утраты этого положения. Известно было и то, кто может занять его место. Тот из сыновей Александра II, кто сейчас стремительно зарабатывал влияние и репутацию как у верхушки армии и особенно флота, так и на дипломатическом поприще. Александр ещё не вернулся к отцу, но, помимо самого его присутствия на международном трибунале, стало известно о полученном от союзников предложении. Африка. Если точнее, что-то очень важное, связанное с Трансваалем и Оранжевой, бурскими республиками. Что именно? А вот насчёт этого в письмах сына отцу не было ничего, помимо намёков о чрезвычайной выгоде поступивших предложений.

Преуменьшение с целью набить себе цену? Не в случае Александра, который, кроме основательности суждений и некоторой тяжеловесности мысли, отличался ещё и нежеланием преувеличивать собственные достижения, а также неспособностью врать отцу и матери.

Нечто очень важное и выгодное. Колонии? Вряд ли, учитывая основную направленность империи на покорение Туркестана. Флот и базы для него? Пара небольших, но очень вкусных для флотских кусочков от Гаити требовали сперва их освоения, а уж потом рассмотрения новых мест под новые базы. А ведь ещё необходимость восстановления черноморского флота почти с нуля. Тогда что? Ответа у Горчакова не было, а гадать что на картах, что на кофейной гуще он не собирался. Как и бросаться предупреждать британцев, чьи интересы только и могли быть задеты там, близ бурских республик. Британия по планам канцлера также должна была быть ослаблена, притом очень и очень серьёзно. Но знать хотелось, поскольку мало что Александр Михайлович не выносил столь же сильно, сколь неразгаданные тайны, имеющие к нему отношение. А коли так…

Предложение французов было принято не зря. Он согласился стать наставником – и местами надсмотрщиком – цесаревича, ведя, как и всегда, сразу несколько шахматных партий, причём создавая иллюзию, будто играет на единственной доске. Интересы французов и их императора отдельно. Необходимость внушить цесаревичу свою незаменимость и преданность – в другую сторону. Создать впечатление перед императором, будто решение стать голосом разума для проблемного наследника не вынужденное, с целью сохранить хоть часть теряемой власти, а идёт от неизменного желания служения империи – третье и ничуть не менее важное. Сложив три относительно видимых части, можно было получить вроде бы общую картину, но на деле очередную бутафорию, вводящую в заблуждение даже пытливый ум. Нет, требовалось добавить в мозаику несколько тайных, скрываемых ото всех фрагментов и лишь тогда картина становилась истинной. А это вряд ли кто в состоянии совершить. Чересчур глубоко придётся копать, да и предать канцлера некому по причине незнания тех самых ключевых фрагментов мозаики. Они лишь в его разуме, но не на бумаге и тем паче не в разумах других людей. «Знают трое – знает свинья!» – говорят немцы. Канцлер же двинулся чуть дальше, переправив слово «трое» на «двое». И пока эта правка ни разу его не подвела.

***

Июль 1864 г., Нью-Йорк

- И вон на… Какого чёрта тебе это понадобилось? – обращался то я к Мари, но понимал, что слова канули в мировую бесконечность, а полученный ответ меня ни разу не порадует и не утешит. Разве что заставить ухмыльнуться станину Джонни, и не к такому привыкшему. – Вроде к коллекционированию чисто дамских трофеев склонности раньше не наблюдалось.

- Я и не коллекционерка, - ответствовала сестрёнка, сидючи в кресле и покачивая ножкой, взирая то на нас. то на новую туфельку с высоким каблуком. – Просто захотелось. Порыв души.

- Душить надо порой эти самые прекрасные и не очень порывы, - вздохнул я, понимая, что это уже не лечится. – И что имеем в итоге, каких размеров проблему? Спрашиваю именно у тебя, как у главной виновницы ни разу не торжества.

Приём «глазки в потолок» и этакое мечтательное выражение на личике. Напускное, понятное дело, но вполне себе естественное. А потом взгляд перевёлся с потолка на то, что происходило на сцене. Какой? Теоретически театральной, но на деле там этим вечером происходил не спектакль, а… показ мод. Мероприятие, доложу я вам, вызвавшее интерес ничуть не меньший премьеры какой-нибудь новой оперы или драмы. Хотя бы потому, что было и в новинку, и интересным как для женской, так и для мужской половины человечества. Первые, понятное дело, присматривали себе новые наряды. Вторые же смотрели на очаровательных нимфочек, которые демонстрировали новейшие веяния моды, причём всего спектра.

Место было удачное хотя бы по той причине, что наличие отдельных лож позволяло не смешиваться с относительно рядовой публикой, а ещё перемещаться из одной ложи в другую, даже не дожидаясь очередного перерыва в показе. А присутствовало немалое число имперской верхушки. Даже сам император прибыть соизволил, пусть и инкогнито, не желая давать пищу слухам о излишне великой «тяге к прекрасному». Впрочем, не он один, были и ещё несколько персон, предпочитающих не особо афишировать своё тут присутствие. Всего то и требовалось, что занять место в тех или иных ложах, находящихся, скажем так, в специфическом режиме освещения, когда внутри вполне себе светло, а вот извне сложно с достоверностью рассмотреть находящихся внутри. Архитекторы и не на такое способны, особенно если им предварительно на это намекнуть и должным образом премировать по результату.

Театры вообще место особое. Я хорошо помнил, что именно в этих местах изрядно порезвились разного рода стрелки-террористы, убившие не один десяток своих целей, находившихся у всех на виду. Потому нефиг! Повторять ошибки из известного мне прошлого – тут лишь не случившегося варианта будущего – я точно не намереваюсь.