Александр Михайловский - Севастопольский блиц

Тем временем внизу императорский кортеж проехал в ворота Святого Георга… Почетный караул берет свои ружья на плечо. Ландо, в котором с торжественным видом восседают принц Альберт, император Наполеон Третий и императрица Евгения, останавливается прямо напротив конца красной ковровой дорожки. Хорошо вышколенные слуги отщелкивают дверцу и помогают спуститься сначала принцу Альберту, потом императору и императрице. Снова звучит это дурацкий романс «Отправляясь в Сирию», который Наполеон из уважения к своей матери сделал неофициальным гимном французской Империи… Вот королева Великобритании вместе с детьми движется по красной дорожке навстречу императору и императрице, чтобы встретиться с ними где-то посредине.

Королева Виктория успела дойти и даже протянуть руку, как воздух вокруг важных персон наполнился звуками рвущихся басовых струн «пиу-пиу-пиу!», а на газон пала тень снижающегося боевого корабля. Крик: «Спасайтесь!» – и в тот же миг рушатся стены замка, выходящие на Верхний Двор, под грудами камней погребая входы во внутренние помещения, заваливая проходы в башнях Святого Георгия и Георга Четвертого. Очереди из малых оборонительных турелей, пущенные точно сверху, подрезают ограничивающие двор стены и превращают двор в ловушку. А вот и его величество штурмоносец – он стремительно увеличивается в размерах, тормозя всеми своими импеллерами. Скоротечная штурмовая операция «Визит каменного гостя» началась…

Тогда же и там же, десантный трюм штурмоносца.

Рядовая воительница первого гвардейского штурмового батальона Мэя Кун

С недавних пор меня и многих моих подруг из числа тех, что первыми вступили в войско князя Серегина после Битвы у Дороги, перевели из кавалерии в гвардейский штурмовой батальон. А это большое повышение, ведь в каждом следующем мире роль кавалерии будет снижаться, а роль пехоты, особенно штурмовой, будет постоянно расти. Как оказалось, я для этой службы подхожу чуть ли не наилучшим образом. Глаз у меня остер, рука тверда, выносливости целый день боя таскать на себе штурмовую экипировку хватает, а ум достаточно гибок для того, чтобы осваиваться с оружием и экипировкой верхних миров.

Не каждая взрослая воительница способна на это; обычно обращению с таким оружием, кроме самого простого, учат только молодняк, взятый из питомников в совсем юном возрасте. Но у меня тоже хорошо получается, я уже довольно неплохо освоила самозарядную винтовку и пулемет. Стрельба от бедра по движущимся (то есть с визгом разбегающимся во все стороны) мишеням нравится мне больше всего. Ведь руки у меня такие сильные, что даже пулемет в них бывает зажат крепко будто в станке. Например, из самозарядки на полигоне я выбиваю девяносто очков с одной обоймы (десять патронов), а этого вполне достаточно, чтобы числиться в отличницах боевой подготовки.

Но главная причина моего перевода в штурмовую пехоту – это дочка Эна, которая родилась у меня год назад. Служа в штурмовом батальоне, я могу проводить с ней гораздо больше времени. Мы в штурмовой пехоте настолько привилегированные, что у нас есть даже свои ясли с няньками и кормилицами, а кавалерии до этого еще далеко. Каждый раз, возвращаясь с полигона или тактического занятия, я иду в ясли и забираю свою дочку, чтобы провести с не как можно больше времени. Постоянным производителем я не обзавелась, да это пока и не к спеху; те дурочки, которые пытаются ухватиться за первого попавшегося Производителя, потом об этом сильно жалеют. А я не дурочка, я воительница Мэя Кун, счастливая мать и отличница боевой и политической подготовки.

Сегодняшнее задание тоже оказалось краткосрочным, даже короче любого полевого выхода. Как сказал назначенный командовать нами старшина Змей, дело простое – хватай и беги. Тренировки на боевое десантирование со штурмоносца у нас уже были, так что особенных сложностей не ожидалось. Надо было просто выскочить из штурмоносца и поубивать всех негодяев в красных мундирах, не касаясь разного рода гражданских. При этом, если враг будет только ранен и прекратит сопротивление, добивать его не следует, а следует, если есть возможность, оказать ему медицинскую помощь. Наш обожаемый командующий уже навел на всех тут страха, и теперь хочет выглядеть гуманным-прегуманным.

А вот наш непосредственный командир Змей считает, что все это зря. Как только мы улетим, набегут, значит, местные и сами добьют всех раненых, чтобы обвинить в этих зверствах нас. И всех ненужных свидетелей тоже добьют. О британских солдатах, само собой, плакать никто не будет, а вот фрейлин французской императрицы все же жалко… Змей у нас такой – в бою суровый-суровый, а фрейлин ему все же жалко, потому что они, как говорит его постоянная партнерша Агния, красивая ненужность. Зато нас жалеть не надо – мы хоть и красивые, но очень нужные и полезные, а потому сами кого хочешь пожалеем.

Итак, когда в десантном трюме загорелась красная лампа и завыл зуммер, стало ясно, что до десантирования осталось совсем немного. По этому сигналу мы примкнули к винтовкам штык-ножи и опустили забрала шлемов. Прошла еще пара минут – и корпус штурмоносца затрясся в мелкой вибрации – это заработали установки ближней обороны, зачищающие площадку десантирования. А это уже значит… раз-два-три. Открываются ворота десантного отсека – и мы, как неудержимые фурии, вырываемся наружу. Прямо передо мной – спина человека в красном мундире, который даже как-то замедленно разворачивается в мою сторону, а значит «коротким – коли!». Лезвие входит в бок под мышку до конца; выдергиваю его обратно, чуть провернув винтовку – и тело безвольно оседает на землю. Совершенно неважно, убит он или нет, с такими ранами не сражаются.

Следующий «красный мундир», возникший передо мной – это высокий пузан, который лапает свою кобуру, пытаясь достать из нее пистолет. На нем золотые эполеты, а это значит, что его следует брать только живьем. Сбиваю его с ног прикладом (аккуратно сбиваю, чтобы ничего не повредить). Местные производители, они такие нежные… После того как пузан падает, кидаюсь вперед, попутно отпихивая в сторону подвернувшегося под ноги мелкого и тыкаю штыком в открывшегося прямо передо мной следующего красномундирного солдата из второго ряда. Он пытается защититься, подставив свой карамультук, и мой штык вместо груди с хряском входит в его правое плечо. С такими ранами тоже не сражаются, по крайней мере, здесь. Выдергиваю из тела штык и толкаю врага ногой, чтобы скорее упал и не мешал обзору.

Звучат первые выстрелы. Сначала одиноко бабахает местное ружьишко, а затем начинается частый перестук самозарядок. Наши не обучены палить куда попало, а значит, каждый выстрел идет в цель. Одновременно со стрельбой пронзительно вопят королевские бабы и детишки. Впрочем, стрельба быстро иссякает, потому что цели для стрельбы довольно быстро кончаются. Тут в почетном карауле врагов изначально было вдвое меньше чем нас, они оказались дезориентированы и деморализованы внезапным нападением, а потому сражались плохо. Большая часть охранного полка на момент нападения находилась в кордегардии, которая попала под удар установок ближней обороны штурмоносца и сейчас представляла собой груду битого камня. Если там и остались живые враги, то помешать нам они уже не могут.