Александр Михайловский - Севастопольский блиц

Аккуратно положив переговорную карточку с Анной Сергеевной на стол, я мигом схватилась за бумагу и перо и принялась писать все именно так, как она мне подсказала. Торопливо поставив в конце записки свою размашистую подпись, я вновь взяла карточку в руки и сказала:

– Все… Я готова…

– Окей…

Произнеся это странное слово (не иначе как заклинание), Анна Сергеевна показала пальцами какой-то жест (должно быть, магический), и изображение застыло. И тут же в затылок мне подул горячий воздух неведомого мира… Обернувшись, я увидела «окно», а в нем – мою новую знакомую, которая протягивала ко мне руки…

Сделав глубокий вдох и зажмурившись, я сделала шаг – туда, в неизведанное, манящее, волшебное, в свою новую жизнь…

Пятьсот девяносто первый день в мире Содома. полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости.

Великая княгиня Елена Павловна (в девичестве Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская) (48 лет).

Шагнув на ту сторону, я сразу осмотрелась по сторонам. Уже заранее я дала себе слово ничему не удивляться, так как предполагала, что столкнусь со множеством необычных вещей – и, вероятно, даже таких, от которых более слабонервная дама могла бы упасть в обморок.

Комната, в которой я оказалась, была обставлена весьма минималистично, но с претензией на стиль. На больших окнах висели, колышимые ветром, полупрозрачные занавеси, а из мебели имелись только расстеленные по полу ковры, разбросанные там и сям вышитые подушки, низенькие пуфы, а также весьма удобная на вид софа для послеобеденных отдохновений. Кстати, ни Артанского князя, ни священника отца Александра в этой комнате не было. Встречали меня только женщины. Среди них, правда, была одна весьма удивительная особа, и даже устрашающая по первости: у нее имелись рога и хвост, а кожа была красной… Ее легко можно было бы принять за адское создание, если бы я не знала, что всем, кто здесь находится, покровительствует наш Господь. Впрочем, помимо «адских» атрибутов, в ней присутствовали и даже были довольно ярко выражены все те признаки, что позволяли отнести эту особу к женскому роду – так что я решила считать ее женщиной, тем более что она не была не единственной удивительной представительницей встречающей меня компании. Подумаешь – рога, хвост и красная кожа! В целом она была довольно милой и смотрела на меня вполне приветливо, при этом она явно обладала хорошими манерами и грациозностью, свойственной исключительно представительницам Высшего Света… И это, конечно, выгодно отличало ее от тех грузинских и армянских княжон, которых мне доводилось видеть в Петербурге – любая из них, только что вывезенная из их глуши к свету, уж точно выглядит навроде Сатаны в юбке.

Мое воображение поразила также высокая хмурая женщина, темноволосая, коротко стриженая; она была обмундирована в полный артанский военный мундир, а на боку у нее висел старинный меч в потертых ножнах. Глядя на нее, своим женским чутьем я понимала, что этот наряд для нее не машкерадный костюм, а привычная одежда на каждый день. От нее исходили невидимые волны грозной силы, как если бы она являлась самой Афиной-Палладой, богиней войны. Но при этом она выглядела человечной и земной…

Еще одной приятельницей Анны Сергеевны оказалась стройная зеленоглазая блондинка в красном, украшенном золотой вышивкой узком платье, на ее плечах красовался такой же нарядный плащ темно-коричневого цвета. Золотая зубчатая корона поверх пышных светлых волос говорила о том, что это правящая особа, превосходящая меня статусом. Еще одна женщина неопределенного возраста и положения, одетая в платье цвета морской волны, стояла чуть позади царицы, как бы стесняясь столь пышной компании. Последним членом этого яркого дамского общества была одетая в белоснежный древнегреческий хитон очаровательная девочка того замечательного возраста, когда она вот-вот готова превратиться в девушку. Довершали наряд этой девицы газовая накидка, прикрывающая лицо, и плетеные сандалии на маленьких чистеньких ножках.

Впрочем, не успела я охватить взглядом всю эту мизансцену, как Анна Сергеевна пришла мне на выручку и представила присутствующих. Общество оказалось премилым: получившая Господне прощение особа из далекого нечеловеческого мира, одержимого злом, по имени мисс Зул (рогатая-хвостатая); госпожа Ника, она же Кобра, женщина-воин, магиня огня, адептка Хаоса и современница Анны Сергеевны; византийская базилисса Аграфена из шестого века от рождества Христова; магиня воды и воздуха, повелительница стихий и в то же время моя дальняя родственница по имени Анастасия Романова из начала двадцатого века, а также древнегреческая богиня Лилия, специализирующаяся по ранним юношеским и девичьим влюбленностям, и в то же время практикующий врач. Сама Анна Сергеевна помогала людям избавиться от их предубеждений, комплексов и заблуждений и носила звание богини разума, а также считалась покровительницей всех маленьких, сирых и обиженных.

Даже у меня не получалось на моих морганатических вечерах собрать столь разнообразное и в тоже время очень высокое общество, ведь госпожа Зул, исходя из иерархии своего мира, была не менее чем графиней. И даже Ника-Кобра, несмотря на свое простое происхождение, не вызывала во мне чувства отторжения, ибо была хорошо воспитана, и по-своему остроумна. А уж способность одним ударом дотла спалить морское чудище либо трехглавого дракона тоже стоит большого уважения. В тех мирах, где Ника-Кобра соизволила побывать, былинная известность у нее никак не меньше, чем у Ильи Муромца и Добрыни Никитича. Впрочем, на консилиуме, который ради меня созвала Анна Сергеевна, госпожа Ника-Кобра по большей части помалкивала. Главными же действующими лицами оказались малышка Лилия и госпожа Зул, а императрица Аграфена служила в роли своего рода наглядного пособия, ведь ее тоже недавно подвергли даже еще более радикальному омоложению, чем меня. Глянув на нее со стороны, я могу представить, какой я стану через некоторое время. Блестящая обаятельная красавица, чья красота великолепно оттеняется опытом множества прожитых лет первой жизни.

Дальнейшее, надо сказать, напоминало какой-то шабаш. Анна Сергеевна три раза хлопнула в ладоши – и отовсюду набежали невидимые слуги, которые принялись разоблачать нас с госпожой Аграфеной донага. Непередаваемые ощущения, когда тебя расстегивают и расшнуровывают невидимые пальцы, освобождая от предметов одежды. Глянув на обнаженную госпожу Аграфену, я только завистливо вздохнула. Даже в свои лучшие молодые годы я не была такой вызывающе прекрасной: с идеальной фигурой, длинными ногами и высокой грудью. Ну просто само совершенство женской красоты.