Герман Горшенев - Изолированный стаб

Меня слушали молча.

— Я вам ещё много чего расскажу, просто надо из леса выбраться, где нам удобно будет переночевать и отдохнуть. Тут совсем ничего не видно, и очень опасно тварей близко подпускать.

— Знаешь, куда ехать?

— Очень приблизительно, мы сами тут впервые. Прямо будет, наверное, небольшая промзона, там место под ночёвку подыщем. Надо такое место найти, чтобы незамеченным никто не подобрался, а утром мы ещё немного с вами, а потом должен быть стаб. Ах да, город, который не меняется, здесь стабами называют. Там и попробуете договориться, а мы дальше пойдём. Я всё расскажу. Мне ещё много гадости вам рассказать надо.

Ещё до наступления темноты двое парней переродились. Одному свернули шею, а другого прирезали, знаете, так, в один удар, мгновенно, быстро, без крови, как-то по-доброму. По-семейному, я бы сказал. Снаряжение по моему совету сняли и уложили обоих в довольно большую промоину. БМП заехал и пару раз крутнулся на месте, засыпая братскую могилу траком.

Всё это время я посвятил рассказам об этом странном, жестоком и прекрасном мире, где у людей вечная жизнь, и откушенные руки и ноги отрастают и после хренадцатого десятка лет спина не болит. Рассказывал, как молодые руки на себя накладывают, потому что мозги не выдерживают, и о том, что вещи, кроме оружия, ничего не стоят, и о живчике, разумеется. Рассказывал как можно больше.

К вечеру мы подыскали хорошее место и фортифицировались между двух высоченных стен завода, поставив бронетехнику с обеих сторон, практически полностью перегородив проходы, а узкие щели закидали кусками хлама. Спали по очереди.

Утро мы встретили с ещё пятью трупами и по традиции их закопали с помощью того же БМП. Три каски, два берета и положенные в рядок орденские планки. Двинулись.

Тяжело и страшно смотреть, когда кто-то из них начинал откровенно гнать, говорить всякую хрень и мозг уходил постепенно. У нас на кластерах это было быстро, почти мгновенно. Пара минут — и нет человека, а тут долго, тут уже понятно, что всё, невозможно, обязательно произойдёт, но это был ещё человек, который осознавал, что с ним что-то не так, и прощался, говорил какие-то просьбы, что-то пытался сказать. С учётом того, что тут самому старшему лет двадцать пять, это очень жутко. Никто не истерил, а если кто, уходя, впадал в состояние полуразумности, то с ним разговаривали, как с ребёнком, уговаривали, утешали, объясняли, а когда убеждались, что человек покинул тело, убивали.

К вечеру, когда нам надо было расставаться, а до стаба оставалось совсем чуть-чуть, не переродились только мехвод БТР и стрелок-оператор, который и сел за рычаги БМП. Нам на стабе появляться нельзя, наверняка там уже предупредили о нашем приходе или скоро это сделают, а надеяться на следующего Гоги точно глупо. Меня и моих детей на стабе повяжут и отдадут преследователям. За парней я не беспокоился. Это был не такой воинственный стаб, как у Чеха, а профессиональным военным со своей бронёй рады везде и всегда.

Ещё раз проинструктировал парней, как надо быть наглыми и нечестными, когда дело касается имущества. Вручил по десятку горошин и десятка полтора споранов. Заставил бойцов в паре мест по дороге, на крохотных необитаемых стабах, немного стволов, патронов и амуниции прикопать и никому об этом не говорить. Предупредил о ментатах-мозгоправах и о том, как надо пытаться им отвечать — честно, но без фанатизма.

Попрощались. Зверёныши сменили стволы. Боекомплект 7.62 с РПК виртуально перешёл мне, потому что таскал его, как и прежде, Носорог. Свой РПК он сменил на ПКМ под 7.62, но уже большой патрон с ленточной подачей. Нашлись патроны под его бесшумные пистолеты, поэтому себе ничего больше он брать не стал. Просто напхал по карманам запасные обоймы. Амазонка поменяла свой автомат на условно бесшумный «Вал» и прихватила с собой один РПО. У солдат были и такие штуки. Парни нам предлагали взять ещё чего-нибудь, но у нас и так хватало груза. Проводили взглядом уходящую броню и пошли в другую сторону, вместо той, о которой я им рассказывал.

Что мне делать? Это когда на тебя смотрят с надеждой четыре звериные глаза как на самого умного, самого мудрого, который всегда находил решение. Где, блин, я вам решение найду, когда нас гонит целая танковая бригада? Взрослая броня, пулемётные пикапы и, похоже, Союз обзавёлся сенсами. Меня и детвору не отловили только потому, что у нас появилась фора, когда солдаты на броне подкинули, и мы сразу в болота шмыгнули. Стоило высунуть нос из грязи, натыкались на посты. А ведь это не братаны Жупела, которых можно пачками резать, тут всё серьёзно. Мы легко можем вырезать пару постов со своим бесшумным оружием и пулями нео, но любых партизан в прямом бою обязательно уничтожают. Слишком силы неравны. За нами Объединённый Союз послал именно армию. Наша банда аномально наглая и сильная, но по сравнению с регулярными войсками мы всего лишь голодранцы, а на кону минимум одна белая жемчужина и куча суперянтаря.

Военные пёрли напролом, раскинув широкую дугу и не обращая внимания на заражённых. Все рвались к нам. Никто не заморачивался с поиском тихих дорог, а просто пробивали дыры в заражённых, не обращая внимания на попадающихся на пути тварей.

Я остановился посреди самой грязной и вонючей лужи, погрузившись в раздумья. Зверёныши стояли рядом, преданно и беспомощно глядя мне в глаза.

— Влюблёныши, вот скажите, они всех тварей, которые им на глаза попадаются, убивают? А эти твари, которые им по пути в лесу попадались? Попадались им по пути твари, которые по лесу бродили? Я Добрая Милая Баран? Я же Маугли читал. Я вам про Маугли рассказывал? Нет? Зря. Надо было про питона Ка рассказывать вместо немецких егерей и эстетики владения гладиусом. Зверёныши, вы по деревьям лазать умеете?

В очередной раз моя ассоциативная группа не прошла. Четыре преданных глаза смотрели на меня как на тупого идиота. Согласен, но другого я не придумал. Может позже что-то поинтереснее соображу.

— Видите те огромные деревья на холмах? На них надо залезть.

Ага, выражение лиц такое — дедушка, те таблетки врач уже отменил, и лазать по деревьям больше не надо. Вот правда, чес слово. А вот и ни фига, надо!

— Чё стоим? Пошли мир опять раком ставить. И, ну вас, про раков объяснять ничего не собираюсь.

Полчаса, как настоящие партизаны, пёрлись по пояс в воде, а выйдя на сухое, повалились на травку, на пару минут немного перевести дыхание. Главнокомандующий уже лёжа вводил в курс дела своих подчинённых:

— Лезьте на дерево и высматривайте какой-нибудь посёлок или город. Чем больше, тем лучше. Всё, полезли.

Новые человеки — это наиболее развитая ипостась хомо разумикуса, как морально, так и физически, поэтому по деревьям они лазали не хуже наших предков. Уже через несколько минут они оказались на тоненькой верхушке огромного хвойного нечто, одновременно и дерева, и сосны, с раскидистыми ветвями, колючками и шишками. Высота этого дерева была поистине огромна. Может, для жителя тайги и так себе, но мне, как горожанину, ствол в диаметре метра три казался огромным. Это был просто древесный монстр. Исполин рос на крохотном стабе, наверное, многие тысячи лет. Вокруг были кластеры, потому что мусор выглядел совсем свежий. Ствол и ветки оказались похожи на обычные наши деревья, только с колючками.