Герман Горшенев - S-T-I-K-S Изолированный стаб

Срезали споровый мешок. Чисто формально они всегда срезали споровый мешок. Несколько споранов бросили себе в контейнер, а остальное отдали мне. Жизнь на изолированном кластере приучила — все ресурсы абсолютно должны быть собраны и сохранены, потому что завтра этих ресурсов может не быть, и послезавтра, и после-после, и через год. Если поймался мертвяк с грошовым швейцарским ножичком в кармане, возможно, это последний ножичек на весь наш изолированный сектор кластеров. Поэтому, когда они увидели, что я аккуратно собираю спораны и горошины, иногда попадался и чёрный жемчуг, то они мне это сгружали. Штурмовики себе оставляли только спораны и немного красного жемчуга.

— Осторожно! — раздалось у меня в наушниках.

Я, честно сказать, не понял, где мне быть осторожнее, только увидел, как несколько некрупных тварей полетели на землю. Бойцы их лихо перехватили на бегу и успокоили ударами кулачищ бронированных перчаток. Красивые деревянные приклады своих автоматов в рукопашном бою они не использовали, явно экономя и боясь повредить.

Направился по дорожке, указанной мне штурмовиком. Наперерез прошёл парень из нашего отряда и ногой сгрёб с дороги несколько разбросанных саморезов и ящик с торчащими гвоздями. Я в сильно аллегорической форме объяснил, что в таком скафе в одиночку рейхстаг могу голыми руками штурмовать. Мне кивнули, что да, возможности Рейдер-автонома и большее позволяют, и открыли передо мной калитку. Боец вежливо отодвинул прогнившую деревяшку, которая лежала на дороге и, очевидно, подпирала кустик разросшегося можжевельника, ветку которого придержали, пока я проходил. Нео абсолютно формально выполняли свою часть договора, до последней буквы, цифры и точки. Сказано было: абсолютно безопасно выгуливать собачку, пока она не унюхает скраббера, тем все и занимались.

Наш отряд шёл по большой, раскинувшейся между городами и поселениями улитке. Заходили в музеи, посещали торговые центры, готовили еду из деликатесов длительного хранения. Это я не шучу — именно так и делали. Шли не очень быстро, душили по-тихому заражённых, стараясь не шуметь и не вызывать лишних движений. Где могли переждать, пережидали или просто пробивали дырку в тварях и по-быстрому уходили. Всё пешком, без моторов, но часто пользовались водным транспортом. В скафандрах мы могли вброд перейти абсолютно любую водную преграду, но так классно сплавиться на плоте, сделанном на скорую руку из нескольких стеновых панелей близлежащего коттеджа или заиметь дорого-богатую модную лодочку, больше напоминающую средних размеров речной линкор.

У новых людей, как я и говорил раньше, в истории были утеряны времена мечей, топоров и мушкетов. Каждый вечер я развлекал народ своими рассказами. Пересказывал в лицах истории античных и более поздних войн, мифы, сказки, былины и художественную литературу. Кстати, сказки бойцы сверхразвитой цивилизации принимали вполне серьёзно и только дивились находчивости старых людей, которые, оказывается, тоже неплохо воевали с нелюдями. Народное творчество они позиционировали как реальные истории, только приукрашенные и с огромным числом неточностей, которые объяснили отсталостью технологий. Многим сказочным, былинным и мифологическим персонажам находили аналоги с вполне узнаваемыми свойствами, а те, кто родился не в Стиксе, а попал сюда взрослым, даже видели и убивали эти создания.

Особым смаком моих историй были цитаты. Короткая фраза, вобравшая в себя суть эпохи, приводила в восторг бойцов нео. Я рассказывал всё подряд.

«Убивайте, убивайте и убивайте, и помните, всю ответственность я беру на себя» — это Геринг. После этого советскому командованию пришлось завозить новых партизан, потому что старых выбили. Это был очень плохой этап в войне. Многие думают, что это Геббельс сказал, но это первым Геринг произнёс, Геббельс уже обезьянничал. А ещё: «Тяжело в учении — легко в бою» — это про Суворова, когда простой народ с отмороженными пальцами снимал себя последние шарфы и вязал из брёвен мост, чтобы протащить пушки через горы. «Не для школы, а для жизни» — эта надпись была на учебных лагерях римских легионеров.

Нео с удовольствием слушали, комментировали и обсуждали. Прошедшие миллионы технологических боёв, имевшие высочайший уровень развития электроники, биокоммуникационной динамики и ещё многих технологий, они голодали по старой истории с дубинами и топорами.

В один из таких привалов во время рассказа меня как током ударило. Через всё тело прошла мысль: «И чего сидим? Пошли пожрём! Туда-туда, давай, быстрее».

Туда — это большой завод с трубами, вздымающимися к небу, и кирпичными корпусами рядом, к которым было пристроено здание АБК, обшитое дешёвым белым пластиком. Мы были далеко, чтобы мой воображаемый друг выскочил, но достаточно близко, чтобы он не смог просидеть молча. Собачка сработала и стала в стойку. Бросив рассказ, я поднялся, некультурно ткнул пальцем в сторону завода, и наш отряд пришёл в движение.

Бойцы пошли в противоположную сторону от завода, а через три часа нас подобрал танк. Он был намного меньше, чем ударный, но немного более крупный, чем тот, на котором привозили детей. Выглядел как гончая собака, поджарый, длинноногий и очень опасный, с явно избыточным вооружением и тоже рейдер-модификация.

Меня встретили мои влюблёныши, пара знакомых научников и командующий танком — молодой, заносчивый, знающий себе цену с большим запасом красавчик в неплохом звании, рассчитывающий дорасти до генерала, не знаю, как на неосском это называют. Я сразу выложил историю про то, что скребберы не простые и совсем не тупые животные, но мои слова он проигнорировал и, чувствуя новые лычки на погонах, спешил отличиться.

Этому тупому блондинистому красавчику не хватало на скафе только эполетов, которые поволосатей. Если кто не в курсе, то эполеты — это такие старинные погоны с дредами. Мои выкладки полностью проигнорировали, и мы попёрлись, по-другому и не скажешь.

Меня разместили в просторной, как и положено, треугольной каюте с большим цветком, на котором были фрукты. Есть можно, непонятная смесь яблока, боярышника с привкусом малины. Забрали громоздкий, но очень удобный уже привычный Рейдер-автоном и выгрузили мне ящик с компактным внутрикорабельным скафандром, в который я должен был облачиться.

Надеть безразмерную перевязь, подходящую для моего палаша и как разгрузку для «Калаша» проблем не составляло. Её можно было надевать как на голое тело, так и на огромный, космического размера скафандр, и она имела практически безграничные возможности масштабирования. Её оставили, и с ней всё понятно. Кстати, моя перевязь не горела, не тёрлась и практически не пачкалась, имела много кармашков и ножны для палаша.