Дмитрий Соловей - Вернуть или вернуться? [litres]

– Для России звучит как фантастика, – усмехнулся Артём. – И что, в Англии всё так и есть?

– Социальная защищённость во всей красе, – развёл я руками. – Квартиру от государства может получить любой человек старше двадцати пяти лет или раньше при каких-то особых условиях. Типа матери-одиночки, инвалиды и прочие.

– Не верю, чтобы буржуи давали квартиру от государства, – заявил Сергей. – И что, за неё не платят?

– Если неработающая мать-одиночка, то ей выплачивают хаузинг бенефит, пособие на жильё, которое она перечисляет как оплату. Остальные платят, как и в России, «коммуналку».

– И как долго ждать эту квартиру? – не отставал от меня Сергей, будто собрался переезжать.

Зачем ему эти сведения были нужны, я не понял, но ответил:

– У меня знакомая семья из Прибалтики получила квартиру с учётом двух детей – три спальни. В Англии, если тебя спрашивают, как велико твоё жильё, то подразумеваются не квадратные метры, а число спален. Всем понятно, что кроме спален обязательно должны быть ещё столовая и гостиная. Так вот, у тех знакомых старшая дочь встречалась с молодым человеком, но брак специально не регистрировали. Когда же дело дошло до рождения ребёнка, девушка подала документы на льготное жильё. И очень возмущалась, что послала бумаги в мае, а квартиру получила только в декабре.

– Бл… в какой стране строили коммунизм? – вклинился с замечанием Артём.

– Ты так говоришь, будто в твоей Англии настоящий рай на земле, – раздражённо заметил Сергей.

– Не рай, конечно. Электричество, газ дорогие. Вся эта социальная защищённость развращает людей, – продолжил я. – Уже выросло целое поколение, которое никогда не работало, а жило на бенефитах. Я перед поездкой смотрел по телевидению одну передачу, где отец шестнадцатилетней девицы возмущался, что у дочери нет желания учиться и чего-то в жизни достичь. Школу она окончила с оценками «С» и «D». Планирует забеременеть, получить квартиру и жить на пособия.

–И кто же тогда там работает? – задался вопросом Серёга.

– Такие, как я. Добросовестно отчисляют налоги и наблюдают, как страна катится вниз.

– Серёга, тебе не всё равно, как сейчас живут в двадцать первом веке, тем более в Англии? – поинтересовался Артём.

– Просто не верится…

– Когда в следующий раз пойдёте «туда», посмотри любой сайт русскоговорящих в Англии, – посоветовал я. – Убедишься, что я ничего не приукрасил. И вообще считаю, что сохранение монархии в виде «символа и традиций» не так уж и плохо.

– Но строить мы будем индустриально-развитую именно Россию, – напомнил Артём. – Серёга, собирайся, трактор пойдём выкупать! Я им ещё покажу, покажу… – бормотал Артём себе под нос, похоже подразумевая англичан.

На отделочных работах доходного дома (третий этаж) я оставил всего пять человек. Остальных перебросил на школу. Артём, притащив очередной груз, снова отправился на хутор. Проведать, как там и что, заодно забрать артель строителей. Домишко с гаражом и конюшней они уже должны были слепить. Особых изысков никто не требовал. Это было строение, вытянутое в длину, включающее в себя всё сразу. Кому не по нраву, то пусть строит для себя саманный дом.

Сохранность лошадей в данном случае была в приоритете. Конюшня имела общую стену с жильём семьи Архипа. Предполагалось, печь зимой будет отапливать ещё и конюшню. Также общая стена была и с «домом» Степаниды. Хотя печь у женщины будет своя. Артём собирался привезти печника и устроить печи в домах.

Трактор загнали в гаражную часть сразу, как подняли стены. Ещё крыши не было, а сколоченные ворота гаража уже имели замок. Перекрытие гаража было усилено и скреплено не только металлическими скобами, но и залито по углам цементом. Не знаю, насколько это всё надёжно, при желании можно по кирпичику строение разобрать. На этот случай у Архипа имелось ружьё. Артём учения с крестьянином устроил. Потом ещё сделал где-то схрон в полу. Опять же, трудно предсказать, как Архип сохранит само ружьё и запасы патронов.

В общем, Артём и Серёга отправились на проверку хутора. В следующий раз навестят крестьян не раньше конца августа. До нового урожая был оставлен запас продовольствия и шесть огромных бутылей с керосином. Архипа немного смущало, что у него теперь три коня. Мужик сомневался, что прокормит их. И это в степи-то! Серёга говорил, что почти половину из того, что распахали, засеяли люцерной. Будет коням корм. Возможности одной крестьянской семьи парни оценили реалистично. Потому под пшеницу и ячмень выделили пару гектаров. Плюс огород с овощами, кукуруза вдоль поля, небольшая бахча, и всё.

Насчёт лесополос тоже была проблема. Артём что-то рыл по пути до хутора, потом высаживал саженцы, рассказывал Архипу, как важно закрывать поля от ветров. Но усвоят ли сказанное крестьяне, неизвестно. Дрова возить очень далеко. Кругом степь. Чем зимой топить? Правильно, тем, что добрый дядя посадил, да ещё так удобно рядом.

– Попробуй фруктовые деревья, ту же грушу-дичок, – порекомендовал я Артёму. – Такие деревья рачительный хозяин пожалеет рубить. Заросли смородины, малины.

– Я бы из будущего принёс саженцы, но там сейчас середина февраля.

– Почти совпадает сезон. Неси всё, что найдёшь. Нам нужны улучшенные сорта, – заверил я друга. – Пара месяцев не должна сказаться. А если деревья и погибнут, то ничего не поделаешь. Их главное ещё от грызунов уберечь.

– О! Кстати, я козу купил.

– Надеюсь, одну? – с подозрением уточнил я.

– А больше не было, – высунулся из кухни Серёга. – Рассчитываем, от местных козлов даст нормальный приплод.

Табор с саженцами, козой, гусями и бройлерными курами уехал на хутор в двадцатых числах мая. Я облегчённо вздохнул. У меня же выпуск пятого номера журнала застопорился. Физически не успевал всё сделать из-за обилия иллюстраций. В этом номере была обзорная статья о туберкулёзе. Пришлось делать рисунки лёгких, палочки Коха, которую он открыл в 1882 году. Отметил успехи Боткина в лечении туберкулёза.

Несколько абзацев посвятил самому Сергею Петровичу. Ну и портрет Боткина втиснул. С этим портретом дольше всего и возился. Умрёт Боткин в декабре этого года. Считается, гениальный клиницист поставит один-единственный неправильный диагноз самому себе. Вместо того, чтобы лечить стенокардию, он припишет себе желчнокаменную болезнь. Возможно, это будет его желание постоянно находиться в гуще людей, а не лежать на больничной койке. Мне в очередной раз стало немного грустно оттого, что я знаю будущее многих людей, но не могу его изменить.

Тут Артём как-то возмущался, что мы не сможем ничего поменять в жизни ивановских ткачей. Изначальная идея была если не остановить революционное движение в этом регионе, то как-то ослабить, сместив вектор. По моей «гениальной» задумке строим рядом с Иваново-Воскресенском какое-нибудь предприятие, переманиваем рабочих, предоставляем им достойный уровень жизни – и «будет всем счастье».