Юрий Москаленко - Нечестный штрафной (СИ)

Но результат есть! После таких солнечных процедур, подъём на мой Эверест проходит намного легче, чем в первый раз.

— Что по активам? Родственники, наконец-то, пока от меня отстали. Мои доброжелатели оплатили место в детдоме на Дзёмгах в Комсомольске. Выпускать меня из своего поля зрения не решились, видно на что-то рассчитывают, надеюсь, не на то, что от проблем со здоровьем я на себя руки наложу.

Кто его знает, может мнительный и, если честно, то весьма малодушный сынок и смог бы так с собой поступить, но уж точно не я, да и помощь богини не последнюю роль в этом играет, к тому же, новая жизнь, молодое тело! А вот как им распорядиться, уже буду решать только я.

Что же, Дземги, так Дзёмги, ничем не хуже и не лучше детдома города Белогорска. Выживем, опыт имеется, да и по рассказам той же Марины Николаевны весьма приличное, на взгляд со стороны, заведение.

Выписка у меня, как и предполагал, не скоро. Решили до первого июня меня тут продержать. Там потом целенаправленно, наверное, на скорой и до детдома довезут. Что характерно, родственники меня тут же забыли, как только подписи свои в документах поставил. Пришлось немного раскошелиться, наняв сторонних юристов, уж больно заковыристо были составлены договора на передачу прав. Но, надо отдать должное моим тайным доброжелателям, ничего предосудительного в них так и не обнаружили, просто юридический язык составителей договоров для простого уха среднестатистического обывателя весьма непонятен. Двадцать минут — штука зелени, но зато можно было почти безбоязненно ставить свои закорючки под каждым документом.

А пока — тренировки и ещё раз тренировки. Руки — работа на бицепсы, кисти рук, потом грудные мышцы прокачиваем. Хилым появляться в детдоме нельзя, тем более, я на костылях буду и со статусом конченого калеки. Дети — существа жестокие, и шанса для травли себя любимого никому давать нельзя. Ни малейшего. Стоит дать слабину — и пиши пропало. Заклюют. А то, что, несмотря на моё теперешнее состояние, меня постараются поприжать и даже насчёт бабла раскрутить, и так понятно, зная какое время у нас на дворе. Жестокое и опасное.

Вот и июль к концу подходит…

Печально и главное, что больше всего обидно, что так лето прошло паршиво. Ничего нет хуже больничной шконки и состояния твоего здоровья, которое даже у врачей видевших многое в своей жизни вызывает тихий шок.

Я пошёл. Я встал, и, пускай сильно хромая на правую ногу, пошёл. Сам и без костылей, хотя, если честно, освобожусь от них я ещё очень не скоро. Но кто бы только знал, чего мне это всё стоило, сколько боли пришлось пережить и вытерпеть!

Боль — это, наверное, основное моё состояние. Всё тело саднит от техник применяемых мной по настоянию богини. Да, я чувствую — я живу, вот только такое состояние назвать жизнью что-то у меня язык не поворачивается. Нет, я не спорю — есть результат, но, боги, только желание жить не дало мне бросить всё, или, и вовсе не полезть в петлю.

Но результат…

Я, хромая, опираясь всего лишь на один костыль с правой стороны, уместившийся своим мягким подплечником, обвязанным дополнительно полосой толстого поролона, примотанного к нему скотчем, брёл к своему любимому месту на прогулке, а именно, давно присмотренной деревянной скамейке со спинкой, затерявшейся в алее лесопосадки, окружающей местную больницу.

Лепота! И отдохнуть можно, и даже помечтать.

Да-да, именно помечтать, потому что мои мысли о дальнейшей жизни, увы, пока планами назвать нельзя. Я не знаю, что меня ждёт в интернате, я не знаю, сколько ещё мне потребуется времени, чтобы вернуть здоровье этому телу.

Нет, я, конечно, работаю над его состоянием, как физическим, так и моральным. С духовной составляющей всё, в принципе, хорошо, и материально состояние поднять удалось на весьма высокую планку, во всяком случае, для человека тринадцати лет, но вот, что меня дальше ждёт? Чем заняться то? Мне же скучно будет. Я не смогу усидеть на месте, и эти детские разборки, я даже не переживал особо за общение с себе подобными, хотя уверен, что не одной сломанной рукой и челюстью эти притирки в новом для меня, хотя и знакомом обществе, не обойдётся.

— А, вот ты где! Привет! — раздалось рядом.

Задумался.

О, вот и мой ангел-хранитель, моя любимая медсестра, правда, в последнее время мы видимся не очень часто. У неё работа, дежурства, а я же стараюсь больше времени проводить на свежем воздухе, купаясь в лучах летнего солнышка. Вот и теперь, Марина Николаевна в своём аккуратном белом халатике на голое тело одетом.

Вот сколько ей лет? Думаю, под полтинник, но выглядит очень ничего, я прежний точно бы на неё запал и закрутил романчик, если бы, конечно, позволили.

Хвостик на голове незамысловатый. На милом лице минимум косметики, обворожительная улыбка. Достаточно хрупкая, но грудь под утягивающим бюстиком, явно выше трёшки. Как такое бывает не понимаю, хотя в своей прежней жизни встречался со всяким воплощением женской красоты, и при метр пятьдесят, тонкой талии и никакой попе, обладательница имела бюст под пятый размер. И такое бывает.

Но куда-то меня не туда занесло.

Воздержание, будь оно не ладно!

— Здравствуйте, дорогая Марина Николаевна. Какими судьбами тут, а не в своей родной реанимации? — пытаюсь я встретить своего ангела стоя.

Под её изумлённым взглядом, хоть и с трудом, но встаю на ноги без помощи рук и костыля, хоть и пришлось большую часть своего, пока ещё немаленького веса, перенести на левую ногу.

Но справился.

— А ты молодец! — радостно улыбается милая медсестра. — Вот уж мы с Яковлевичем даже и мечтать не могли, что ты сможешь вообще стоять на ногах, а тут…

Она подошла ближе и нежно, едва касаясь меня своей грудью, приобняла меня.

Как же приятно! Я, сам того не замечая, счастливо заулыбался, настроение скакнуло в необозримую высоту.

— Я так рада за тебя!

Потом глазами показала на скамейку.

— Давай всё-таки присядем. У меня есть пара минут, хоть поговорим, а то, в последнее время, я тебя и выловить то не могу.

Мы уселись рядышком, откинувшись всем телом на спинку скамейки.

— Вы-то сами как? — для приличия спросил я.

— А мне то что? — улыбнулась она в ответ. — Работаю. Дети учатся. Муж в командировке. Зарплату платят. Денег более-менее хватает. Дачу завели, по выходным там фигуру соблюдаю.

— Ну, вам растолстеть, уж точно не светит! — кидаю я ей комплемент, весьма кстати сомнительный по содержанию, но на него слышу в ответ довольный смех.

— Скажешь тоже! Хотя, все женщины по материнской линии всегда были худышками, но с хорошей грудью.

Ну, что сказать — медичка, а у них стыд, как элемент, отсутствует напрочь.

— Ну, что мы все обо мне, да обо мне, ты то тут как? Решил уже, когда нас покинешь?