СССР 2061 - СССР 2061 сборник 2016 г. [СИ]

— Ну, в Африке вы легко найдёте и подвиги, и приключения! Цель вашей поездки в Эфиопию? Геологоразведка?

И с уважением оглядела его сухощавую фигуру.

— Аудиторская проверка, — Максим виновато пожал плечами. — У нас с эфиопами совместное предприятие…

Таможенница разочарованно подняла бровки. Жилистый геолог оказался тощим бухгалтером. Улыбка потеряла искренность и увяла до параметров дежурной.

3 Счастливого пути, товарищ… — взгляд в паспорт: — Пятаков… Следующий, пожалуйста!

…Он родился и вырос в хорошей, дружной интеллигентной семье. Отец был инженером-пусконаладчиком роботизированных сборочных линий, мама проектировала промышленные энергетические сети. Советский Союз входил на мировой рынок высокоточного машиностроения с медленной неотвратимостью атомного ледокола, проламывая сопротивление китайских государственных концернов и западных транснациональных корпораций. Строились новые заводы, и грамотных специалистов отрывали с руками. Их семья редко жила на одном месте дольше трёх лет: комиссия принимала очередной объект, под бравурные марши разрезалась красная ленточка, а они снова паковали чемоданы.

Индустриальные центры тогда, в сороковые годы, вырастали в некотором отдалении от больших городов с их ежедневными транспортными спазмами и муравейниками спальных районов, где на четыре шестнадцатиэтажных дома приходились одна клумба и два тополя. Рядом со стройкой за пару месяцев вырастал небольшой городок из купольных домов, извилистые дороги прокладывались прямо через рощи и перелески, шершавые монолитные блоки вторичного пластика ложились на грунт безо всяких дорогостоящих насыпей. Строителей в городке сменяли наладчики, потом в эти же дома заселялся постоянный персонал нового завода. Быстрые в постройке, удобные для жилья, экологически безупречные городки были абсолютно однотипны и безлики. Поначалу Максим особо и не осознавал перемен при очередном переезде: такие же дома, такая же типовая квартира, только лето чуть теплее или холоднее, да под окном раньше росла берёза, а теперь ёлка.

Кочевая жизнь накладывает свой отпечаток на характер, а особенно на характер ребёнка. Когда не успеваешь сдружиться как следует с одними соседями, а уже приходится знакомиться с другими, волей-неволей становишься открытым и общительным. Или наоборот, замыкаешься в своём мирке, потому что нет смысла заводить близких друзей на пару лет. Потом больнее расставаться. Максим выбрал второе.

Он очень рано начал читать: много, запоем. К десяти годам добрался до классики мировой приключенческой литературы: Джек Лондон, Сабатини, Буссенар грузились в его напульсный планшет полными собраниями сочинений. Младшая сестра Катька целыми днями пропадала на улице с соседскими девчонками, загнать её домой было настоящей проблемой, а он предпочитал диван и тусклый свет напульсника. Мальчишка жил в своём мире, где блистали узкие хищные клинки, пороховой дым жёг ноздри, а в лазурное небо поднимались многоярусные белоснежные громады парусов. Там он был самым смелым, благородным и сильным, его до дрожи боялись враги и боготворили прекрасные девушки. Родители начали бить тревогу.

…Самолёт набрал плановую полётную высоту в тридцать километров. В салоне было тихо и прохладно. Большинство пассажиров составляли молодые эфиопы, не по годам серьёзные. Советский Союз традиционно давал качественное высшее образование за относительно небольшие деньги, и состоятельные африканцы предпочитали отправлять своих детей на учёбу именно туда. Через пять-шесть лет они возвращались с дипломами врачей или инженеров, что сразу включало их в списки местной элиты. В бедных странах Чёрного континента хорошо знали цену диплому, и любой квалифицированный специалист сразу становился уважаемым человеком просто потому, что этот диплом имел. Молодые ребята, летящие домой на каникулы, заранее тренировали значительное выражение физиономий. Немногочисленные русские специалисты на их фоне выглядели развязными отморозками. Чернокожие поголовно читали, европейцы рубились в игрушки или смотрели кино на напульсниках. Сосед Максима, вполне взрослый дядька лет сорока, разбрызгивал в кровавые лоскуты каких-то инфернальных монстров, ёрзая от азарта. Максим усмехнулся про себя. В своё время ему удалось избежать ухода в виртуальный мир. Но какой ценой!..

По-настоящему серьёзные проблемы у него начались в пятом классе. Их семья переехала в крупный областной центр, где полностью реконструировался громадный старый машиностроительный комбинат. До этого, разумеется, Максим бывал в больших городах, все индустриальные посёлки строились в пределах часа езды от них, самое большее в полутора. Ездили с классом на экскурсии, в театры и музеи. Но бывать и жить — оказалось, это совершенно разные вещи.

Старые города на глазах менялись до неузнаваемости. В них оставляли исторический центр, часто снося многоэтажные жилые дома и торгово-развлекательные комплексы постройки десятых годов, и воссоздавали по старинным фотографиям облик середины двадцатого века, а то и конца девятнадцатого. Целые районы хрущёвок и брежневок уничтожались, а на их месте разбивались биоценотические рекреационные зоны со статусом национальных парков. Спальные районы пустели, жители в поисках работы уезжали в индустриальные посёлки и сельскохозяйственные кооперативы. Крупные города сохраняли за собой функции административного, учебного и культурного центра, но и только…

Упрямцы продолжали цепляться за старое жильё и давно уже не актуальные профессии, выживая за счёт подработок на демонтаже зданий и сортировке металлолома. Местные Советы вкладывали деньги в реконструкцию тех предприятий, которые ещё можно было реконструировать, и создавали новые рабочие места. И всё равно на одного молодого инженера приходилось два пожилых продавца, упорно не желавших закрывать свои убогие магазинчики. Мегаполисы были больны всеми мыслимыми болячками истлевающего буржуазного прошлого. Именно здесь Максим столкнулся с детской жестокостью и неприятием другой культуры. И это перевернуло его жизнь.

В школе ученики чётко разделялись на три неформальные группировки: «умников», «лавочников» и «узбеков». Хорошо организованная социалистическая пропаганда, возрождённые пионерские дружины, внеклассная работа педагогов: всё было бессильно перед глубоким расколом между этими группами. Семья и ежедневный быт оказались сильнее. Дети упорно держались «своих» и относились с нескрываемой враждебностью к сверстникам, не входившим в их круг. Слишком велики были имущественные, социальные и культурные отличия между ними.