Алексей Махров - Стажер диверсионной группы [litres]

Валуев переглянулся с Альбиковым, и тот едва заметно кивнул.

– Хорошо! – ответил Петя. – Заночуем в лесу, только не здесь – спрячем трупы и переместимся на пару километров севернее.

– Так там же рядом будет Врадиевка! – напомнил капитан и содрогнулся.

– Ничего страшного, под свечкой обычно темнее всего! – сказал Хуршед.

Пройдя по лесу около часа, мы нашли подходящее место для ночевки – небольшую возвышенность, густо поросшую соснами. Деревья так тесно сплотились вокруг крошечной полянки, что походили на мощные щелястые стены. И от пули, и от недоброго взгляда мы были защищены.

Командиры как дети обрадовались привалу – долгая дорога изрядно вымотала их, да и полицаи добротно отметелили. Ребра оказались сломаны не только у лейтенанта Ерке, но и у старлея Кудрявцева. У капитана обнаружилось серьезное повреждение лучезапястного сустава. Пришлось оказывать всем посильную медицинскую помощь, фиксировать переломы.

Вырыв яму, запалили в ней костер. Огонь извне увидеть было нельзя, а дым рассеивался в ветках. Вскипятили котелок воды из ручья, сварганили густой супчик из пшена и пары банок тушенки. Для нашей группы это оказался одновременно обед и ужин.

А под горяченькое Хуршед предложил продегустировать с боем отбитый у фрицев самогон. Понятно, что отказываться никто не стал.

Трофейный самогон ожидаемо (для меня, привыкшего к совсем другим вкусам спиртного) оказался мерзким свекольным пойлом, формата «Три буряка». Пить его, на мой взгляд, можно только зажав нос перед употреблением и рот после употребления (чтобы он сразу обратно не выскочил!).

От второй порции сего «нектара» я сразу отказался. Я и первую-то не допил – незаметно, чтобы коллеги по застолью не обиделись, выплеснул большую часть вонючей жидкости на землю. Но товарищи командиры, снимая накопленный стресс (уверен, что они и слова-то такого не знали!), употребили в общей сложности грамм по двести на ры… пардон, в одну хар… в смысле – на каждого. Отчего вполне закономерно почти мгновенно окосели и вырубились в течение пары минут.

Как тут же и выяснилось, эту дегустацию Хуршед затеял не просто так… Узбека просто колотило от переполнявших эмоций, он еле усидел на месте, дожидаясь, когда наши «гости» окончательно заснут.

В тот момент я воспринял поведение товарища как проявление позитивных положительных эмоций от мысли о скором удачном завершении нашей миссии. Меня и самого малость подбрасывало от нетерпения – хотелось поскорей увидеть прадеда, убежденного в том, что является моим отцом. Признаться, мне даже стыдно было от того, что я, вот так вот, не спросившись, занял место его сына – моего деда. С другой стороны, а что я такого стыдного совершил? Да наоборот!

Я деда в герои вывел! Нет, не так… Трусом и слабаком дед никогда не был. Просто не повезло ему, попал в темную полосу, и все один к одному пошло – бомбежка, контузия, голод на оккупированной территории, дистрофия, сердечная недостаточность, инвалидность [36] См. первую книгу цикла «Это теперь моя война!». . И в итоге дед, невзирая на изначально отличную физическую форму, умение метко стрелять и знание языка противника всю войну просидел в тылу. Сначала в немецком, в партизанском отряде, потом в своем.

А я теперь – действующая боевая единица. Причем весьма опасная для врагов. Личный счет к сотне подходит. Реально – герой!

Удивительно… Я ведь и вправду так считаю, хотя в хвастовстве да похвальбе никогда замечен не был. Дело, наверное, в том, что я не до конца воспринимаю текущую жизнь как свою. Я чувствую себя этаким ВРИО деда и смотрю на все как бы вчуже, со стороны, – стараюсь сберечь его тело, в которое вселился, но никогда не отказываюсь от хорошей драки.

Такое ощущение, что я не Игорь Глейман, а некий юзер, выступающий под таким ником… Так и шизофрению подхватить недолго!

Слава богу, такие вредоносные мыслишки накатывают нечасто, лишь в редкие минуты покоя. И тут главное – вовремя отвлечься, переключиться на другое… Чем тут же и занялся Хуршед, тихо сказавший:

– Может, пока товарищи командиры отдыхают, займемся общественно полезной деятельностью? Восстановим попранную справедливость и социалистическую законность?

– А если по-русски? – сощурился Валуев.

– Да вот, думаю, а не наведаться ли нам на хуторок? Навести там порядок? У нас весь вечер впереди, еще даже темнеть не начало. До места всего пятнадцать минут хода…

– Хм… Идея здравая! – тут же поддержал я Хуршеда. – Хосеба на хозяйстве оставим, он радист, да и внешность у него слишком колоритная для данной местности, и за командирами кому-то нужно приглядеть, а сами, втроем…

– Эй, пионер, притормози! Я еще ничего не решил! – огорошил нас Валуев. – У меня самого руки чешутся тех тварей покарать, но… Мы на задании, вы не забыли? А если на том хуторе что-то с Игорем случится?

– Да что там может случиться! Там же селюки, привыкшие безнаказанно убивать беззащитных! – горячо начал я, постепенно заводясь и повышая голос. – А тут три диверсанта…

– Тихо ты, диверсант малолетний! – шикнул на меня Петя, оглянувшись на спящих командиров.

– Блин, а сам-то!

Действительно, что Пете Валуеву, что Хуршеду Альбикову вряд ли было больше 25 лет. В сравнении с моим РЕАЛЬНЫМ возрастом – пацаны! Потому сержант сейчас и колебался – мальчишке внутри его хотелось провести «акцию восстановления справедливости», а начавший формироваться «взрослый» предупреждал о риске и возможных последствиях. Мне оставалось только наблюдать за этой внутренней борьбой и ждать вердикта.

– Да даже если с нами со всеми там что-то случится, задание будет стопроцентно выполнено – лейтенант Ерке отведет Алькорту с рацией в расположение подполковника Глеймана, и всё, вертите дырочки под ордена! – Я решил помочь «валуевскому мальчишке» дополнительным аргументом.

– Как у тебя все просто, пионер! – качнул головой Валуев и снова впал в раздумья.

– Товарищи, я всё прекрасно понимаю и никоим образом не настаиваю, но… товарищ Альбиков во многом прав! – Внезапно Вадим Ерке открыл глаза и со стоном сел. – Задание превыше всего, но там ведь наши люди… Вот ведь знаю, что глупо, что непрофессионально… однако всей душой рвусь туда! – Лейтенант подкинул дровишек в топку «невидимой борьбы».

– Ладно, уговорили, пойдем навестим! – решился наконец Валуев. – Но чтобы тихо и аккуратно! Будет хоть малейший риск – сворачиваем операцию и немедленно уходим! И пусть с этими уродами потом, после освобождения прокуратура разбирается!

– Договорились! – кивнул я.

Дождавшись аналогичного кивка от Альбикова и Ерке, сержант Валуев начал распоряжаться:

– Хосеб, остаешься на хозяйстве! Если мы не вернемся до рассвета, до пяти ноль-ноль, то сворачиваешь лагерь и идешь с товарищами командирами к Глейману. Там налаживаешь связь со штабом фронта.