Алексей Махров - Стажер диверсионной группы [litres]

– Конечно, товарищ подполковник! – вскочил с табуретки Гайдар. – Проверочную беседу мы закончили! Да и она была-то, в общем, формальностью… Я же с Игорем два месяца назад воевал бок о бок…

– Кого ни спроси, все успели с моим сыном пообщаться! – покрутил головой Глейман. – Только мне, старику, пять минут досталось! Ну, хоть сейчас оторвусь! Пойдем, Игоряха, прогуляемся, поболтаем, я на пару часиков освободился!

– Товарищ подполковник, а как связь? – с надеждой спросил Гайдар.

– Отлично, товарищ комиссар! – улыбнулся прадед. – Наладили связь со штабом фронта! Решили, что сделать это с маломощной рации товарищей из Осназа лучше, чем разворачивать нашу дивизионную. По сигналу большой радиостанции немцы быстро вычислят, что мы здесь в болоте сидим… Радиоразведка у них отлично работает! Да и авиаразведка – тоже! Сколько раз с начала войны они расположения наших штабов вскрывали? Сначала на «звук» прилетит «рама», и будет круги над ЗКП нарезать, пока по каким-нибудь демаскирующим признакам не обнаружит точное местоположение. А потом по этим координатам артиллерия отрабатывает или девятка «Хейнкелей» бомбовый удар наносит. Так что… пока решили общаться так… Товарищу Алькорте даже шифр не нужен, он на своем языке сообщения отправлял – в штабе бригады Особого назначения его земляк сидит.

– Это что же за язык такой? – удивился Гайдар. – Какой-то редкий… Гм… Товарищ Алькорта… Испанец? Неужели у немцев не найдется знаток испанского языка?

– Алькорта – баск! У них свой очень своеобразный язык, сильно похожий на грузинский! – пояснил я. – Очень сомнительно, что у немцев отыщется переводчик, – баски сражались на стороне республиканцев и немчуру, мягко говоря, не любят!

– Понятно! – одобрительно кивнул Гайдар. – Прошу вас, товарищ полковник, можете забирать Игоря! А мы тут с товарищем сержантом Альбиковым потрошением займемся!

Хуршед растянул губы в хищной ухмылке и, достав нож, потянул к себе щегольской китель «столичного гостя».

Мы с прадедом вышли из палатки. Подполковник, смешно покрутив головой, хихикнул и сказал:

– Надо же! Потрошением они займутся!

Я заржал в голос, представив себе, что может нафантазировать, услышав этот термин, какой-нибудь либераст из моего времени: кровавые сталинские опричники занимаются потрошением!

Мы неторопливо пошли по едва заметной тропинке. Прадед обнял меня за плечи, и я прижался к родному человеку, чувствуя необыкновенный нервный подъем. Думая, что дело было не в физиологии, а в состоянии души.

И, кажется, всё вокруг поддерживало мой настрой: пока мы сидели в «логове кровавой гэбни», подразделения группировки, получив приказы, начали передислокацию – вокруг копошились сотни (а может, и тысячи) людей, ревели танковые и автомобильные моторы – «Группа Глеймана» начала подготовку к прорыву.

– Пап, а немчура не прочухает, что вы… вернее, мы здесь? Шум-то какой стоит?

– Тут два момента, Игоряша, – начал объяснять подполковник. – Первый – глухомань здесь знатная, такая, что волки срать боятся, поэтому сомнительно, что нас услышат, даже если взревут одновременно все движки всех танков и всех грузовиков. Ведь мы сюда не пердячим паром заезжали, а своим ходом, и вот так же шумели на весь лес – никто не услышал!

– А второй момент? – заинтересовался я.

– А второй момент, что даже если немцы нас сейчас и услышат, то ничего существенного предпринять не смогут! – усмехнулся прадед. – Кольцо вокруг нас очаговое, сплошной обороны нет. Да и очаги эти… Ну, твой сержант, медведь этот, Валуев, сказал, что вы один такой на бронетранспортере проскочили!

– Там батарея ПТО и примерно рота солдат была! – припомнил я. – Твоей армаде – на один зубок! Около пяти минут боя!

– Верно! Молодец, сынок, грамотно просчитал! – похвалил прадед, взъерошив мне волосы. – И на других направлениях аналогично! Даже если вот прямо сейчас немецкое командование узнает, что мы здесь, и… что? Что они смогут предпринять? Вот ответь, Игоряша!

– Стянут все силы на направление твоего удара, конечно! – пожал я плечами. – Вот только – куда? Надо ведь это самое направление знать! А ты им, пап, его не скажешь!

– Ай, молодец! – снова похвалил прадед и чмокнул меня в макушку. – Конечно, не скажу! А когда направление вскроется войсковой разведкой, то будет уже поздно: моя группа – высокомобильная, вся пехота на грузовиках, вся артиллерия на моторной тяге. Мы можем тридцать-сорок километров в день проходить, что уже и показали, когда от немчуры драпали неделю назад. Все слабые звенья, типа машин с запоротыми движками, поломанными трансмиссиями и прочее, давно отвалились. Даже тот «Т-35», который ты видел, – дошел сюда своим ходом! Замечу: единственный из своих собратьев! А было их около шестидесяти.

– И я так понимаю, что прорываться вы будете не на восток, да?

– Сам сообразил или подсказал кто? – весело прищурился прадед.

– Что тут соображать-то… На этом направлении нас точно ждут…

Мы вышли к берегу ручейка, сразу потянуло прохладой. Спустились по хорошо натоптанной тропинке к длинным, сколоченным из жердей мосткам, на которых три десятка голых парней стирали обмундирование. Окрестные кусты были украшены развешенными на просушку бязевыми рубахами, синими семейными трусами и кальсонами. С гигиеной в подразделении, видимо, всё в порядке.

Впрочем, с дисциплиной тоже… Увидев подполковника, бойцы, побросав работу, вытянулись по стойке «смирно», что, учитывая их внешний вид, выглядело довольно комично. А выглядевший чуть более старшим, чем прочие «нудисты», юноша подошел к прадеду строевым шагом и, не отдавая воинское приветствие, поскольку был без головного убора (к пустой голове руку не прикладывают!), а просто прижав руки к бокам, громко отрапортовал:

– Товарищ подполковник! Третий взвод второй роты третьего батальона сто тридцать пятого стрелкового полка проводит банно-прачечные мероприятия согласно распоряжению командира полка! Больных среди личного состава нет, вооружение исправно! Доложил младший лейтенант Савицкий!

– Вольно! – скомандовал прадед, лихо подбросив ладонь к околышу фуражки. – Продолжайте мероприятие!

– Разрешите выполнять? – уточнил младлей.

– Выполняйте! – Прадед опустил руку.

А лихо тут у них! Действительно дисциплина и порядок!

Мы с прадедом перебрались вброд на другой берег (глубина была едва по щиколотку), прошли метров сто по лесу уже без всякой тропинки и снова вышли к воде. Наверное, к тому же ручью, делавшему здесь петлю. Только здесь местечко было более тихое, располагающее к отдыху. Что подтверждал натоптанный сапогами в негустой лесной траве пятачок голой земли возле большого трухлявого древесного ствола. Вот этот дуб явно своей смертью умер, а не от вражеской бомбы.