Евгений Красницкий - Так не строят!

Самострел щёлкнул. Болт, хлопая привязанной к нему яркой лентой, устремился в полёт. Наставник проводил его взглядом, отметил место падения, кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями, и скомандовал:

– Второй, бей!

Так повторилось десять раз. Филимон огладил бороду, ещё раз удовлетворённо кивнул, поудобнее опёрся на клюку и распорядился:

– Так, орлы, болты подобрать и по занятиям! Урядник, командуй! – Дождался обязательного «Слушаюсь, господин наставник!» и обернулся к Сучку:

– Дельно придумал, мастер! Так и ставьте! Михайле и Демьяну сам скажу. Ну, бог вам в помощь, пойду я.

– Спасибо, Филимон! – только и отозвался Сучок, и, перегнувшись вниз, гаркнул: – Шкрябка, вылезай сюда, поговорить надо!

– Чего звал, старшина? – Вылезший наверх Нил рывком одёрнул рубаху.

– Как ставить – сам слышал, по-твоему решили. Пока тут сопляки в игрушки играли, я думал.

– И чего придумал?

– Пятка свай мало. Сделаем так: через аршин забьём и с ряжами свяжем. Клети ряжевые лучше бы одним камнем забить, да где ж его столько взять? Выкрутимся так – кладёшь слой глины, той, что с верхушки острова, она там жирная – в самый раз будет, на неё слой камня, и трамбуешь, пока весь в глину не уйдёт, потом опять и так до верху. А уже на клети ряжевые окладной венец поставишь и дальше сруб поведёшь. Понял?

– Понял, только сваи с мостков или плотов бить придётся.

– И что?

– Так пока мостки с плотами не поставим, кому-то в воде по уши сидеть придётся!

– А болотники тебе на что? Самое им по уму дело! И трамбовать их же приставь. Да, найди этого поганца безрукого, Швырка, и с болотниками его. На самую глубину! Ряжи пусть вместе с ними забивает, и чтоб ни отдыха ни срока ему, пусть ртом посерет, погань ненадобная! Захочется по сусалам стервецу этому съездить – не стесняйся, потешь душеньку!

– Сделаю, Сучок, не впервой!

– Вот и добро! А я пойду, другую башню тоже ладить надо, – старшина кивнул и повернулся, собираясь отправиться к Девичьей башне.

Но судьба решила иначе. Перекрывая шум людского скопища, над крепостью разнесся мальчишеский голос:

– Боярыня к себе плотницкого старшину кличет!

– Да едрит тебя долотом! Сговорились они, что ли?! А этой-то я на кой сдался?! – Плюнул в сердцах Сучок и заспешил к посыльному.

Попытка прояснить у парнишки-холопа вопрос «на кой» результатов не дала. Вместо ответа тот пожал плечами: «Поспешать надо, Кондратий Епифанович, боярыня скоро велела!» Так что недоумевающему Сучку осталось только поторопиться за пареньком.

На теремном крыльце плотницкого старшину ждал подарочек, да такой, что ни пером описать, ни вслух произнести. Нет, начиналось всё, как обычно. Анна Лисовинова встретила Сучка ласково, расспросила о ходе работ, похвалила за старание и велела непременно до начала строительства стрелковых помостов по всей крепости утвердить их у наставников Филимона и Тита, «ибо прежние, старшина, негодны оказались, хоть твоей вины тут и не было, просто не строили такого раньше».

– Вот и посоветуйся с людьми в воинском деле искушёнными, – боярыня плавным движением руки дала понять, что эта часть разговора закончена.

«Вот же язва едучая! Пошутили мы тогда знатно! Виданное ли дело – бабу в порты обрядили и на люди вывели, да ещё с её согласия… Было на что посмотреть, ух! Только ведь сквиталась боярыня, ети её! Интересно, сама догадалась или надоумил кто Тита на нас напустить?! Вот не знал не ведал, какая же он сволочь, корявым бревном его в зад! Чуть до смерти не извёл, изверг! Журчит и журчит, журчит и журчит! Всей артелью сначала чуть не уснули, а потом чуть в портки не напустили от журчания этого! И ведь не повторился ни разу, ирод! Тьфу, лучше о нём не думать, а то прямо тут обмочусь!»

Старшина собирался было откланяться, но был остановлен жестом, по величественности не уступавшим первому.

«И когда только научилась? Вроде не водилось за боярыней Лисовинихой такого раньше? Княгиня прямо! Интересно, это Лис у неё набрался или она у него? Тьфу! Чего ей опять надо-то?»

– Ну, здрав будь, старшина! Хозяйке своей ты отчёт дал, а теперь ответь-ка мне, – от звука властного голоса Сучок подпрыгнул.

«Приплыли! Ведьма болотная! И откуда взялась?! Не было ж никого! От, ядрёный лапоть, вляпался!»

– И тебе поздорову, боярыня! – Старшина развернулся и низко поклонился одетой в чёрное старухе, которую сначала и не увидел.

Неустрашимый Сучок, бесстрашно выходивший с топором на трёх вооружённых ратников, известный всем ругатель и забияка, робел. Нет, виду он не показал, но по тому, как споро и низко склонился старшина, знающий человек догадался бы о многом. Впрочем, небрежно прислонившейся к перилам немолодой женщине трудно было бы не оказать почести по высшему разряду. Даже хозяйка Михайлова Городка строгая боярыня Анна рядом с этой смотрелась девчонкой.

Всем известная в крепости волхва (шептались, что не просто волхва, а Великая) обычно выглядела доброй бабушкой, но уж больно зловещие слухи про неё ходили, и сейчас старшина отчётливо их припомнил. Было отчего: добрая бабушка исчезла, Сучка выворачивала взглядом наизнанку не менее чем княгиня.

– Ну, говори!

«Небось за своих дуроломов косоруких спрашивать пришла! Наябедничал кто-то. Теперь гадай, что ей в башку стукнуло? Баба же! Дурь в голову ударит, и будешь до второго пришествия жабой в болоте квакать!»

– О чём рассказывать велишь, боярыня? – Плотник изо всех сил сопротивлялся пугающему и одновременно притягательному взгляду волхвы.

– Ты, старшина, на моей земле и для моей дружины крепость ставишь. Чтобы защищать меня и людей, под моей рукой пребывающих.

– Строим, боярыня, стараемся… Вот воротную башню заканчиваем, Девичью начали, стены, мост вот… Терем боярский, казярмы, кузню…

«Что ей надо-то? Вперилась буркалами и зырит! Всё выложу, отстань только! Чего надо-то, скажи, а то ведь уссусь сейчас!»

– Знаю я, как ты стараешься! – неожиданно молодо фыркнула Нинея. – Аж в моей веси слышно!

«Ах ты, погань! Изгаляешься! Ну нет, не на того напала! Хошь в жабу превращай, хошь в кого… Не дам собой играть! Сдохну, а не дам!»

– Стараюсь, боярыня! По-другому не научен! И не тебе меня моим ремеслом попрекать! А болотники твои поделом биты бывают. Худая работа хуже воровства! – Сучок стал донельзя похож на мелкого, но бойкого и драчливого петуха.

– Да он у тебя, Медвяна, храбр без меры! – добродушно хмыкнула волхва. – Со мной спорить берётся. И не боится ведь!

«Издевается, мочалка! А вот хрен тебе, чтоб башка не шаталась! Я мастер! Вертел я вас – и бояр, и князей, и гридей! И купцов вертел! Не поддамся!»

– Ты не думай, боярыня, что он совсем страху не ведает. Боится – и ещё как. Только иные со страху в кисель обращаются, а твой старшина из тех, что с перепугу на кованую рать с кулаками попрут.