Макс Мах - Попаданец — лучшее (сборник)

Уже во времена Алексея Волховича, дяди и наставника князя Владимира, на южное порубежье отправляли не только поместные полки, но и травниц, и боевых волхвов, и специалистов по возведению военных укреплений, с рабочими и инженерами. И к 7000 году от сотворения мира граница была окончательно передвинута к предгорьям Кавказа, где и проходит в настоящее время.

По случаю набега были резко усилены разъезды и патрули. Десяток Горыни назначили в разъезд на боковом участке ответственности крепости вдоль реки Большой Зеленчук. Они находились в дозоре уже второй час, когда глазастый Анисим увидел цветные дымы над Отрадной.

– Горыня, с крепости сигналят. – Он приложил к лицу руку козырьком и привстал в стременах. – Нападение, уходят.

– Чье нападение, куда уходят? – нетерпеливо спросил Горыня.

– Ну, чье – понятно. Немчинов-то тут нет. Только турки. Уходят куда, тоже понятно. По Куберлянке-то дорога перекрыта. Там крепостица малая стоит. Малая, да так стоит, что не сковырнуть. А дорога у них теперь одна. Вдоль Урупа да в горы. Ежели поспешим – перекроем.

К дороге успели вовремя. Когда всадники вылетели на убитую тысячами ног и телег тропу, турки как раз показались вдали. Небольшая группа из полусотни всадников, тяжело нагруженная поклажей, двигалась по дороге. На конях, переброшенные словно тюки, висели связанные целительницы, а в поводу турки вели еще пару лошадей с плотно набитыми мешками.

Удар дружинной конницы разметал караван по обочинам, и лишь мужчина в дорогом шелковом халате, расшитом золотом, стоял, прижав кривой нож к шее Анфисы – одной из целительниц крепости Отрадной.

– Стой иблисово семя! Стой, или я перережу ей горло.

Вместо ответа Горыня спрыгнул с лошади, спокойно вытащил пистолет и, тщательно прицелившись, вогнал пулю в глаз турка. Анфиса сразу же вывернулась из объятий мертвеца, оттолкнула труп в сторону и поправила сбившуюся набок безрукавку.

– Снягол [34] Снягол – головорез. клятый. – Потом подняла пронзительный взгляд голубых глаз на десятника и улыбнулась. – Добрый выстрел, воин.

– Горыня, гости. – Анисим как самый зоркий кивнул в сторону гор. – Этих, видно, встречали.

– Девок в седла и в крепость! – коротко скомандовал Горыня и посмотрел вдаль, где уже клубилась пыль, поднятая лошадиными копытами.

– Не уйдем. – Дубыня встал рядом. – Лошади турок устали. А с двойным грузом наши ходко не пойдут.

– Я придержу их, а вы гоните в крепость за подмогой. – Горыня оценивающе посмотрел на нагромождение валунов вдоль дороги. – Час продержусь, а может, более. Давай, поспеши. А то за так все ляжем и девчонок не выручим. А вы мне тут с ружьями своими не помощники.

Дубыня хмуро кивнул, признавая правоту десятника, и, очень скоро похватав целительниц, десяток унесся к крепости, а Горыня, осмотрев еще раз будущее место боя, прилег за удобным камнем.

Первые шеренги всадников легли, даже не успев понять, что они уже умерли. Автомат с глушителем стрелял куда тише, чем звучали крики раненых людей и отчаянное ржание лошадей, и довольно долго бандиты не могли понять, откуда их убивают.

Сотня откатилась назад и снова нахлынула, словно морской прибой, и вновь отступила, оставив на камнях два десятка всадников. Трупы уже перегородили дорогу высоким валом, и все попытки растащить завал пресекались короткими очередями.

Потом турки полезли сразу с трех сторон, и Горыня метнул одну за другой две гранаты, целясь в самую гущу спешившихся всадников.

Занятый зрелищем разлетающегося во все стороны мяса, он прозевал момент, когда стоявший вдали кромешник взмахнул руками и над камнями промчался настоящий огненный вихрь, опаливший лицо Горыни и раскаливший верх шлема так, что подкладка задымилась.

– Вот засранец! – Горыня, рванув застежку, сбросил шлем, переполз под другой валун и аккуратно выглянул наружу. Кромешник стоял метрах в ста от места бойни, с поднятыми руками, словно готовил оркестр к вступлению.

– Я те музыку-то испорчу. – Горыня сменил магазин и, тщательно прицелившись, высадил весь рожок в фигуру, чуть дрожащую от потоков горячего воздуха.

Колдун чуть покачнулся, но, сразу поняв, откуда стреляют, резко опустил руки, и Горыня лишь успел, словно ящерица, заползти под валун, когда по телу ударила мощная волна, вбившая его в камень, словно сверху сбросили мешок с цементом.

Уже не вполне соображая, что делает, а на одних рефлексах, Горыня лежа перебросил через валун пару гранат и по раздавшемуся вою понял, что враги подобрались совсем близко. Немного очухавшись после магического удара, он снова высунулся и сразу наткнулся на усатую рожу турка, подползшего к валуну.

Очередь в упор смахнула тому голову словно мечом, и, улегшись поудобнее, Горыня начал зачищать пространство перед позицией короткими очередями, от которых башибузуки метались, словно тараканы под дустом. На половине очередного магазина оружие заклинило, но, передернув затвор, удалось восстановить работоспособность и продолжить стрельбу.

От тяжелых потерь банда откатилась за поворот, а Горыня, сменив позицию, ревизовал свой арсенал. Оставались еще пара магазинов к автомату, две гранаты, пистолет с десятком магазинов и как оружие последнего шанса – револьвер.

Но в заплечном мешке было еще две сотни патронов россыпью, так что, устроившись удобнее, он начал снаряжать опустевшие магазины, поглядывая на дорогу.

Но новой атаки не случилось. Через полчаса с обратной стороны дороги застучали конские подковы, и в клубах пыли показалась конная сотня, летящая, словно на пожар. Перед кучей мертвых и раненых людей и лошадей передовые круто осадили коней и с ружьями в руках рассыпались по обе стороны вала.

– Горыня, жив! – Дубыня легко поднял десятника с земли и обнял так, что покореженные пластины доспеха жалобно скрипнули.

– Был жив, пока ты обниматься не полез, – ворчливо ответил княжич, освобождаясь от медвежьего захвата. – Да ничего, вон, отсиделся за камушком…

– Ты это видел? – Богатырь поднял с камней шлем с оплавленной маковкой. – Никак кромешник здесь был? – Он окинул взглядом поле боя и, заметив трещины на огромном валуне, покачал головой. – Отсиделся он. Колдун-то выжил?

– Того не знаю, но с пяток пуль я ему только в голову воткнул. Так что жить он, может, и будет, но улыбаться перестанет.

Несмотря на протесты Горыни, сразу по приезде его приняли в свои руки целительницы и, сняв помятые доспехи с тела, принялись лечить от всей широты русской души, не забывая подсовывать то ковшик ледяного кваса, то туесок с ягодами.