Ярослав Зуев - Новый Вавилон

— Все нормально! — крикнула я, отстраняясь. — Все в порядке, не надо меня хватать!!

— Если в порядке, какого лешего орешь?! — папа так страшно таращил глаза, что у меня едва не началась истерика, хоть, конечно, это было бы вопиюще невежливо.

— Что стряслось, Рита?! — спросил Жорик, тяжело дыша. Сам виноват, я ему тысячу раз говорила, бросай курить, твою мать.

— Мачта! — выпалила я.

— Какая мачта?!

— Да вот же, вы что, слепые? — я смогла показать им направление кивком, поскольку торчала в воде по подбородок. И когда они сообразили и уставились на нее почти столь же потрясенно, как и я пару минут назад, воспользовалась моментом, выскользнула из воды и быстро оделась. Взяла с них предварительно слово, а как же, чтобы даже не вздумали оборачиваться. Они не стали. Оба стояли по пояс в воде, как завороженные, даже не шелохнулись.

— Это он, — сдавленно выговорил дядя Жерар.

— Да мало ли какой пароход мог здесь утонуть, — слабо, без энтузиазма, скорее по привычке, возразил Мишель. Но на этот раз дух противоречия, обыкновенно не дремавший в нем, прикусил язык.

— Это он, чтобы я пропал! — Жорик будто не слышал старого приятеля.

— Надо проверить, — молвил папа почти шепотом.

— Нечего проверять, — откликнулся здоровяк. — По мачтам видно — это тебе не какое-нибудь речное корыто. Это — военный корабль. Эскадренный миноносец. А какому еще эсминцу тут покоиться, как не «товарищу Сверлу»?

— Ты, что же, не хочешь нырнуть, чтобы убедиться воочию?!

— Я?! Да ты шутишь, Мишель! Погнали за снаряжением.

Они мигом притащили акваланги, распаковали новенькие, ни разу не бывшие в употреблении гидрокостюмы, нахлобучили маски. Я, естественно, заявила, что погружаюсь с ними. Но и папа, и дядя Жерар, собачившиеся со вчерашнего дня, неожиданно объединились и выступили консолидировано. Кто бы мог подумать…

— И не мечтай! — отрезал отец. — Не в этот раз!

— Побудь наверху, принцесса. Только винтовку наготове держи. А то — мало ли что… Мишель, друг от друга не отрываться, из виду не упускать, никуда не лезть, очертя голову, в твоей любимой манере, — добавил Жорик, обращаясь к отцу. — Чуть что не так, сразу наверх. Ты понял меня?!

Вместо ответа папа вставил загубник в рот, опустил маску и лишь потом свернул большим и указательным пальцами овал.

— Вот и договорились, — кивнул Жорик. — Не знаю, как тут с пираньями. Надеюсь, эти парни ничего не напутали, когда составляли инструкцию, — он похлопал по кармашку на бедре, куда сунул мощный электрошокер для подводного плавания, приобретенный вместе с нашими надувными лодками и моторами.

— Будьте предельно осторожны, — напутствовала их я.

Они вошли в Маморе аккуратно, еле двигая ногами в ластах, чтобы не взбаламутить воду. Я осталась ждать на берегу, как писанная рыбачка, поглядывая то по сторонам, то на поверхность, где периодически лопались пузыри, показывая, где примерно находятся оба аквалангиста.

Их не было ровно двадцать пять минут. Я засекала по часам. Папино лицо было торжественным, как у патриарха во время литургии в храме. Дядя Жерар, отдуваясь, прошлепал прямо ко мне.

— Ну что?! — спросила я.

— Давай сплаваем, Марго. Это надо увидеть собственными глазами.

— Ты должна увидеть это собственными глазами, — сказал дядя Жерар. Они с папой только вынырнули и стояли у берега по колено в воде с масками, сдвинутыми на лбы. Глаза у обоих лихорадочно блестели, у папы они, вдобавок, стали еще краснее, чем с утра. С непривычки полопались сосуды…

— Ты уверен, что Рите стоит на это смотреть? — засомневался Мишель.

— Обязательно, — ни минуты не колебался Жорик. — Ради чего еще мы сюда притащились…

— Ради кучи костей из братской могилы?!

— Мы же все, в той или иной степени, сомневались в правдивости рассказа полковника Офсета, не так ли? — прищурился здоровяк. — Теперь, когда этот вопрос снят, каждый имеет право убедиться, что старый бродяга не врал. Я тебе более того скажу, это наш долг. Мы были чертовски несправедливы к сэру Перси, подозревая его во лжи…

Папа передернул плечами, мол, делайте, как знаете.

— Гарпунное ружье с собой прихвати, — бросил он приятелю.

— Мы будем охотиться? — удивилась я, натягивая гидрокостюм.

— Скорее, препятствовать охоте на нас, — сказал Жорик, колдуя над кислородными баллонами.

— Мы видели нескольких арапайм, — пояснил Мишель. — Похоже, они живут в корабле и не слишком гостеприимны…

— Это вообще кто? — осведомилась я.

— Раба такая. Ее еще пураруку зовут. Живое ископаемое, ровесник динозавров. Представляешь?

— Хищная?

— А то, — подтвердил Мишель. — Кроме того, ртом умеет дышать, как животное…

— Плевать мне на ее рот. Большая?

— Те, что мы видели — метра по четыре, — Жорик забросил баллоны за спину, застегнул ремни. Повернулся, чтобы помочь мне с тем же. — Те не беспокойся, Марго, они только недавно позавтракали капибару…

— Спасибо, успокоил как всегда!

Корабль лежал, глубоко зарывшись носом в песок, сильно завалившись на правый борт. Очевидно, он тонул с большим дифферентом, при ударе о дно поперечная балка или бимс, как, кажется, зовут эту деталь моряки, треснула будто спичка. Шпангоуты, не выдержав запредельной нагрузки, лопнули, отчего палуба надломилась легче краюхи черствого хлеба. Или это уже время так поглумилось над судном, когда изъеденный коррозией металл, наконец уступил течению, и оно безжалостно растерзало некогда прочный корпус на части. Словно за тем, чтобы лишить погибший эсминец последних шансов хоть когда-нибудь вынырнуть на поверхность.

За десятилетия, проведенные в плену у Маморе, корабль сильно оброс ракушками, но водорослей было на удивление мало. Наверное, аномально холодная вода отпугивала теплолюбивых амазонских обитателей. Видимость, кстати, оставалась прекрасной, опять же из-за температуры воды, скоро она стала просто убийственно холодной. Наверное, чтобы я смогла ощутить, какие все же крепкие люди — моржи с моей северной родины, раз им по вкусу резвиться в прорубях. Наше подводное путешествие только началось, но я уже не чувствовала ни рук, ни ног, мимоходом проклиная бьющие со дна ключи, поскольку иного объяснения аномалии не придумал бы и сам Альберт Экстерн…

И это — в плотном гидрокостюме из неопрена, специально рассчитанном для погружений при низких температурах, — пронеслось у меня. В тот момент я бы нисколько не удивилась, узрев холодно мерцающую под водой громадину айсберга и морских котиков, ныряющих за рыбой…

Форштевень треснул по шву, словно незадолго до гибели эсминец шел на таран, при ударе гюйсшток свернуло в дугу, крепкая сталь подалась, будто горячий пластилин. Броневой колпак артиллерийской установки главного калибра слетел с креплений и теперь темнел неподалеку, будто старый пень, по макушку заметенный песком и илом. Спаренные орудийные стволы вывернуло под такими неправдоподобными углами, что сперва я приняла их за коряги и, лишь присмотревшись, сообразила, что к чему. Сделала несколько неторопливых движений ластами, подплыла ближе, коснулась рукой позеленевшего казенника пушки, с удивлением обнаружила ее массивный замок открытым. Стерла вековой налет ладонью в прорезиненной перчатке. Так и есть, внутри тускло блеснула латунь картуза. Похоже, когда судно шло ко дну, орудийный расчет готовился по кому-то стрелять. Но, по кому? Ясно, что не по капибару или даже черным кайманам…