Ярослав Зуев - Пропавшая экспедиция

— Я свои обязанности знаю, двери держу открытыми, как полагается, товарищ Свердлов, — нервно перебирая тонкими пальцами, сказал он. Но, прошу вас не спешить с выводами, а, сначала, разобраться. Пристрелить человека — дело нехитрое, любой неуч справится, если вручить «Наган». А вы попробуйте застреленного оживить.

— Оживить? — Свердлов вскинул обе брови.

— Вот именно-с, яков Михайлович, оживить. Эти предметы, доставленные нам турецким товарищем, служат, служат, чтобы возвращать людей с того света, а такого рода фокус сам товарищ Карл Маркс не провернул бы, даже с пулеметом «Максим».

— Вы серьезно, товарищ Дзержинский? — осведомился Свердлов холодно. Хотел добавить язвительно, что страстное увлечение спиритизмом в молодые годы, а оно не было секретом для ближайших соратников по Политбюро, не доведет Феликса Эдмундовича до добра, но, оценив плотно сжатые губы собеседника, попридержал язык. Чувствовалось, шеф ОГПУ принял легенду про Иштар чересчур близко к сердцу. Свердлов решил не заострять.

Шизик, — отметил председатель ВЦИК мысленно, подумав, что Дзержинского придется в скором времени менять на Ягоду, пока окончательно не сбрендил. Генрих Ягода приходился Якову Михайловичу племянником. Молодой человек подавал большие надежды, особенно, после того, как Свердлов настоял, чтобы его перевели на работу в центральный аппарат ОГПУ, а затем повысили до члена коллегии.

— Понимаю ваше недоверие, товарищ Свердлов, — обиженным тоном сказал Дзержинский.

— Ваше понимание внушает мне оптимизм, Феликс Эдмундович, — сказал Свердлов, осклабившись.

— В таком случае, позвольте заметить, что и англичане, и немцы, восприняли историю с Ключами Иштар за чистую монету, — добавил Железный Феликс, намеренно пропустив насмешливый тон председателя ВЦИК мимо ушей. И, воспользовавшись тем, что на этот раз Свердлов смолчал, сжато пересказал ему историю злоключений, случившихся после того, как фрагменты ожерелья великой богини шумеров были извлечены англичанкой Сарой Болл из земли у подножия древнего зиккурата. Когда он, наконец, закончил, насмешливое выражение пропало с лица второго человека в марксистской партии.

— И этот барон фон Триер действительно… — начал он.

— Был зарезан неизвестными, — отчеканил Дзержинский. — Генерал, — он отвесил вежливый поклон Мяснику, — подозревает, что тут не обошлось без агентов английских спецслужб. Я, признаться, разделяю это мнение.

— А эта Сара — жива? — спросил Свердлов.

— Находится в Ираке под охраной солдат эмира Фейсала. К ней не подобраться…

— Как интересно, — пробормотал Свердлов, бесцеремонно сдвинул бумаги на столе председателя ОГПУ, уселся на освободившееся место и крепко задумался. Дзержинский предпочел не мешать. Сел за стол и принялся размешивать сахар в стакане с чаем, который давно остыл.

— Допустим, ваш рассказ имеет некоторое отношение к реальности, — проговорил Свердлов через пару минут себе под нос, словно размышляя вслух. — И эта гойская шикса на самом деле вырыла из песка нечто изумительное. И что?

— Как, что?! — тоже негромко, в тон Свердлову, спросил Дзержинский.

— Допустим даже, эта штука способна оживить мертвеца, — явно не слыша оппонента, продолжал председатель ВЦИК. — Я даже готов допустить, глупым англичанам хватит ума, пустит ее в ход, чтобы вдохнуть новую жизнь в свою обожаемую королеву Викторию, эту старую злобную мегеру, которая никак не удосуживалась подохнуть, явно назло мировому пролетариату. Конечно, не думаю, будто такого рода затея придется по вкусу королю Георгу, этому лживому миротворцу и потаенному поборнику империалистической войны. Он лишь недавно выкарабкался из-под матушкиной юбки, загнать его обратно за здорово живешь, не получится. Впрочем, это их дела. Мы, большевики, выступаем за невмешательство. Что же касается нас, то…

— То… — завороженно повторил за Свердловым Дзержинский.

— То, я решительно не представляю, нам-то, в России, кого оживлять. Царя Николашку, разве что, чтобы по второму разу пустить в расход. Так он еще в первый раз не умер, кстати, надо будет пошушукаться об этом с Ильичом, пора нам гражданина Романова того, кончать, разом со всем его блядским августейшим выводком. Вот и спрашивается, какой нам, большевикам, от этого приспособления прок?

— Ну… — начал Дзержинский растерянно.

— Конечно, если бы, вдруг, не дай-то бог, мы потеряли нашего незаменимого дорогого Ильича, взял бы он, да менингитом заболел, или шею свернул на льду… — лицо Якова Свердлова стало мечтательным. Дзержинский, не сводивший с него глаз, судорожно сглотнул.

— Уж мы бы тогда, конечно, не оплошали… — добавил председатель ВЦИК.

— Ильич — он — незаменимый, — перейдя на звонкий шепот, сказал Феликс Эдмундович.

— Конечно, Ильича очень даже запросто могут подстрелить, — вел дальше Свердлов, оставаясь на своей волне. — Даже наверняка пристрелят рано или поздно из-за того, что он взял себе за правило не реже раза в неделю выступать перед рабочими массами.

— Это же вы его уговорили быть поближе к народу, — просипел Железный Феликс, делая круглые глаза.

— Да?! — встрепенулся Свердлов. Изумление в голосе второго человека в большевистской партии было столь искренним, что Дзержинский предпочел отвести глаза.

— Я читал в одной из желтых газетенок, расплодившихся в Перестройку, что это Яков Сверло организовал покушение на Владимира Вабанка в августе восемнадцатого года. А Каплан просто подставил, сделав крайней!

— Да что вы говорите? — сказал Жорик. — Впрочем, почему бы и нет? Сверло был вторым человеком в Советской иерархии. Случись что с Вабанком, он бы автоматом выдвинулся на первое место…

— Кто, кроме вас, меня и турецкого товарища, знает о предназначении этих предметов? — спросил Свердлов и так сверкнул стеклами пенсне, что Дзержинскому чуть не поплохело.

— У нас в РСФСР? — уточнил Железный Феликс. — Никто. В том-то и дело. Вот потому-то я и попросил вас приехать на Лубянку, а то, знаете, этот чертов хитрован Джугашвили, который повсюду сует свой длинный нос, развел в Кремле слишком много шпионов…

— Вот-вот-вот, — подхватил Свердлов горячо. — Именно о нем я и хотел вас предупредить, любезный Феликс Эдмундович. — Терпеть не могу этого туповатого выскочку еще с Туруханского края, куда нас с этим ничтожеством отправили в ссылку. Редкостная мразь. Поэтому, давайте условимся: пускай, кроме нас, и дальше никто ни о чем не догадывается. Включая самого Ильича. Он весь задергался, нам надобно его щадить. Я бы сказал — ограждать и оберегать.

— Ну, это мы завсегда… — сказал Дзержинский, хлопнув себя кулаком по груди.