Ярослав Зуев - Пропавшая экспедиция

— Да причем тут мокрушники из Манауса?! — вспыхнул отец. И завел свою старую шарманку про ЦРУ, МИ-6 или КГБ. Тот факт, что СССР уже больше двадцати лет, как исчез с политических карт планеты, а аббревиатура КГБ стала напоминанием о минувшей Холодной войне, его, по всей видимости, не смущал.

— КГБ давно нет, — ласково напомнил ему дядя Жерар.

— Это ты так думаешь! — отмахнулся папа. Француз пожал плечами и сдался. Мне не осталось ничего другого, как уступить.

— Пойду-ка я, посуду помою… — Жорик, кряхтя, поднялся.

— Можно мне с тобой? — оживилась я. Поразительно. Мне полагалось бы не чувствовать ног от усталости. Вместо этого, сон сняло как рукой. К тому же, было приятно размяться после утомительного многочасового сидения в лодке. Пройтись по берегу, глядя, как самая могучая в мире река, влечет миллионы тонн воды к океану. Вечер был чудесным, таким, какой жалко проспать. Даже если вымотался.

— Почту за честь составить тебе компанию, Рита, — усмехнулся француз, и я, в который раз за сегодняшний день, возблагодарила Бога, что дядя Жерар согласился поехать с нами. Помню, еще дома, когда он дал Мишелю предварительное согласие, у меня как камень с души упал. И даже не потому, что Жорик когда-то служил в Иностранном легионе, и опыт, полученный им на войне, мог здорово пригодиться в джунглях. Именно про таких говорят: стреляный воробей. Чего не скажешь о папочке, который у меня ни в армии не служил, ни на местности не ориентируется, и вообще, способен заблудиться в трех соснах. Просто диву даешься, каким рассеянным и неприспособленным порой бывает Мишель. Как тот герой стихов Самуила Маршака с улицы Бассейной, которые папа читал мне на ночь, когда я была маленькой… Кстати, именно Жорик убедил папу воспользоваться моторными лодками. Мишель, страшно сказать, всерьез намеревался чесать из Манауса пешкодралом.

— Ты просто не представляешь себе, Мишель, что такое сельва, и какой несовместимой с жизнью она тебе покажется на протяжении первого же часа, как ты заберешься в нее. Ты, друг мой, взвоешь и даже возопишь, когда сначала сотрешь ноги в кровь, а потом, шатаясь под тяжестью тюка с поклажей, по пояс провалишься в вонючее болото, где пиявки высосут твою кровь до капельки, если только прежде тебя не обглодают пираньи. И, пока они будут жрать тебя живьем, твою голову облепит мошкара, и не надейся, будто сподобишься помешаешь проклятым насекомым пробраться к тебе в глотку через ноздри…

— Ну, хватит, хватит! — взмолился папа. — Лодка так лодка, я согласен!

Словом, опыт выживания, приобретенный папиным товарищем на войне и в далеких экспедициях, а у него на счету их был десяток, пришелся нам очень кстати, когда мы очутились в Амазонии. Впрочем, Дина, даже не в том суть. Просто есть люди, которые успокаивают одним своим присутствием. Как бы не было тяжело и страшно, они остаются непоколебимыми, будто бетонные плиты. Рядом с ними всегда чувствуешь себя в безопасности, проникаясь уверенностью, с нами не случится ничего худого. Вот именно таким был старинный папин товарищ дядя Жерар…

По счастью, на берегу, куда мы отправились, гремя грязной посудой, не было ни одного каймана, которого наверняка бы рассердило наше вторжение. Или наоборот, пробудило бы в нем гастрономический интерес, даже не знаю, что было бы хуже. Но нет, следы, которые обыкновенно оставляют эти бестии, и те отсутствовали. Песочек был чище скатерти из бабушкиного шкафа, а она у меня была чистюля. Тем не менее, мы с дядей Жориком все равно держали ухо востро, да мало ли какая напасть может поджидать тебя в темной воде, мы же были не в Европе…

Поверхность реки еле уловимо колебалась, я подумала — Амазонка спит. То есть, дремлет, как и наши лодки, убаюканные ею, носами на песочке. Как какие-нибудь бычки в стойле. Для верности, дядя Жерар привязал их веревками к ближайшему дереву, набросив петли на прочный сук. Предосторожность была отнюдь не лишней, обе груженые кормы, оставаясь в воде, по воле неторопливого, но властного течения, указывали обеими кормами точно на восток, как стрелки здоровенного компаса. Ты ведь наверняка, читала об этом, Дина — Амазонка течет аккурат параллельно экватору навстречу Заре. Именно поэтому она такая здоровая.

— Ну что, принцесса, приступим? — спросил дядя Жерар, опуская котелок с грязными тарелками на песок.

— Не вижу препятствий, мессир, — откликнулась я и сделала реверанс. Это была обычная для нас манера общения, дядя Жерар всегда, даже когда я была маленькой девочкой и бегала в начальную школу Кирьят-Моцкина, держался со мной на равных, по-приятельски. Это мне ужасно льстило, понуждая вести себя подобающе. Ты же знаешь, Дина, я терпеть не могу, когда кто-то задирает нос и корчит из себя старого аксакала, лишь на том основании, что его родили несколько раньше остальных. Ну и что с того?

— Минуточку, мадемуазель, — сказал француз, придерживая меня за локоть. — Сначала убедимся, что нам никто не помешает.

Мы еще раз, в четыре глаза осмотрели берег на предмет кайманов. Дядя Жерар говорит, эти подлецы могут выжидать часами в засаде, как заправские снайперы, лишь бы заполучить на ужин мясцо. Говядину, человечину или, скажем, собачатину, им — все равно, как китайцам.

— Ну что, будем надеяться, сегодня у кайманов — рыбный день, — усмехнулся Жорик, удовлетворившись осмотром.

Мы вымыли посуду, тщательно натерев ее песком. Между делом я отметила про себя, что Жорик старается держаться так, чтобы находиться между мной и рекой. Не сдержалась, сказала ему об этом.

— Ну, — он немного смутился, — не хотелось бы за тобой нырять, принцесса, если мы вся же проглядели какого-нибудь особенно каверзного крокодила, и ему вздумается утащить тебя на дно. И потом, я уже слишком стар и неповоротлив, чтобы плавать с кайманами наперегонки… — ополаскивая котелок, Жора стоял по колено в воде, в своих линялых брюках цвета хаки, которые он предусмотрительно подвернул. Кожа его ног, поросших рыжей щетиной, казалась даже не белой, а мраморной на фоне темной поверхности реки. И хоть каждое его колено было величиной с мою голову, мне стало не по себе. Вдруг это на него сейчас набросится крокодил или стая пираний, и дядя Жорик рухнет в воду как колосс на глиняных ногах. И что тогда мне прикажете делать?

— Накаркаешь еще, самого утащат, — бледно улыбнулась я. Дядя Жерар отрицательно покачал головой, отчего его длинные русые волосы разметались по широченным плечам, как у Страшилы Мудрого из сказки Волкова, которую подарил мне в отрочестве папочка, чтобы я не забыла русский язык.

— Сомнительно, чтобы мое мясо пришлось им по вкусу. Ты, Рита, сама посуди, даром, что ли, я выдудлил за свою жизнь столько кальвадоса. Нет уж, от меня у любой зверушки случится несварение желудка. То ли дело ты, Принцесса, о, какая вкуснятина…