Ярослав Зуев - Пропавшая экспедиция

Если зажмурюсь, то до сих пор вижу, как он лучезарно усмехается мне, стоя на берегу. Белобрысый богатырь с до блеска вычищенными тарелками в ручищах кузнеца и смешинками в голубых глазах уроженца Пикардии. Таким он запомнился мне навсегда, и теперь, когда его больше нет, Жора живет в моем сердце и останется там, пока оно не перестанет биться. Ну а дальше — не знаю…

— Ненавижу пищевые концентраты, — доверительно сообщил мне француз, как только с посудой было покончено. — Это черт знает, что, а не еда. Мало того, что мы вынуждены давиться этой химией в городах, мы не в силах отказаться от нее, даже вырвавшись на природу.

— Это ты к чему? — я склонила голову на бок.

— Завтра же наловлю свежей рыбы, — пообещал папин друг. — Или отправлюсь охотиться, в конце концов, мы же прихватили ружья не только для того, чтобы отпугивать душегубов из притонов, которые, похоже, так и притягивают Мишеля, — Жорик хохотнул. — Хочешь, поохотимся вместе?

— Нет, спасибо, я пас. И тебе не дам, даже не надейся.

Он с интересом покосился на меня.

— Я серьезно. Не надо никого убивать, пожалуйста. Мы же сюда не за тем пришли, чтобы сеять смерть.

— Не затем, — согласился Жорик.

— Вот и договорились…

Признаться, у меня отлегло от души. Ты ведь знаешь, Дина, я терпеть не могу насилия. В особенности, когда тебе не могут ответить. Да, в армии мне довелось стрелять по людям, если, конечно, так можно назвать тупых ублюдков, которые лезут, чтобы сеять смерть. На детских площадка, на мирных улицах и на дискотеках. Это совсем другое дело. И потом, разве они оставили нам выбор. Но, убивать просто так, потехи ради, или даже во имя чревоугодия? Тут я категорически против.

— Обещаю, что завтра же сварю тебе такой обалденный суп харчо из концентрата, что ты навсегда забудешь про ружье!

— Харчо? — с подозрением в голосе переспросил Жорик.

— Это такое острое грузинское блюдо, раз попробуешь, влюбишься на всю жизнь. Жаль, папа тебя не угощал, у него такой харчо получается — пальчики оближешь. Его бабушка научила…

— Ловлю вас на слове, баронесса, — сказал дядя Жерар. — Ладно, пошли, а то твой отец вообразит себе, будто легко от нас отделался…

— Где вы бродите?! — напустился на нас Мишель по возвращении в лагерь.

— Мы искали посудомоечную машину, — поджав в негодовании губы, я со звоном выгрузила чистые тарелки на складной походный столик из дюрали.

— Посудомоечную машину? — удивился отец, с неприкрытым подозрением наблюдая за моими действиями поверх очков. Ты же знаешь, Динуля, как туго у Мишеля с юмором. На папиных коленях лежал замусоленный дневник, из ладони торчала авторучка, он делал какие-то пометки.

— Но здесь, как назло, ни посудомоечных машин, ни автоматических прачечных, — продолжала я. — Так что, если тебе вдруг понадобится простирнуть носки…

— Зато тут кто угодно может бродить в окрестностях, — забрюзжал папочка, — а ты, своим звоном, дезавуируешь наше месторасположение…

— Деза — чего? — нахмурилась я, искренне надеясь, что он неудачно пошутил.

— Демаскируешь, — поправился отец. — Еще в спецназе служила, называется! А кастрюлями гремишь — как кухарка…

— Ну, знаешь ли! — вспыхнула я.

— Так, хватит болтать, спать пора! Сейчас ровно одиннадцать тридцать, — отложив блокнот, папа сверился с наручными часами. — Предлагаю установить посменное дежурство. Один караулит, двое спят. Возражения будут?

— Думаешь, в этом есть необходимость? — приподнял бровь дядя Жора.

— Еще какая! — заверил приятеля отец.

— Тогда как скажешь, — согласился француз.

— Я заступаю первым, — сказал Мишель. — Рита, закругляйся, кому сказано? Я тебя ровно в два разбужу.

— Лучше ты ложись, мне все равно не спится, — сказала я, поймав себя на том, что канючу, почти как в детстве, хоть не сомневаюсь, что отрублюсь, едва приняв горизонтальное положение.

— Ну, как знаешь, — на удивление легко сдался отец, забираясь в спальник. — Только смотрите, не проспите, в два ночи меняемся. Кстати, дочь, ты чем это занята?!

— Собираюсь набросать пару писем, — отвечала я. — А что?

Если, по негласному разделению труда, сложившемуся в нашей маленькой команде, дядя Жора возложил на себя обязанности фотографа и повара, то я добровольно сделалась кем-то вроде штатного летописца. Или внештатного, поскольку у нас не было никаких штатов. То есть, на моей совести были путевые заметки, подобие ежедневного журнала экспедиции, который я взялась вести по собственному почину. Совру, если скажу, будто я не преследовала при этом корыстных целей. Парадоксально прозвучит, но, похоже, чтобы осознать, насколько же мы зависимы от человеческого муравейника, даже виртуального, каким, безусловно является интернет, маргинальным личностям вроде меня надлежит сначала забраться на самый край света, в такую безлюдную глушь, где поневоле начинаешь чувствовать себя брошенным на орбите космонавтом. Вот только тогда и осознаешь силу гравитации социума, который не устаешь проклинать, ежедневно спускаясь в подземку или часами торча в вонючих уличных пробках за рулем ненавистного авто. Воображаете себя социопатами? Добро пожаловать в джунгли на излечение. Любопытно, быть может, полковник Офсет, по следу которого мы идем, тоже рвался на свободу лишь с тем, чтобы в качестве вознаграждения, испытать острую ностальгию по заблеванным переулкам большого Лондона?

— Пару писем?! — насторожился Мишель. — А известно ли тебе, дорогуша, что из-за твоих дурацких писулек наше местонахождение можно вычислить с точностью до десяти метров?! Во-он — до той чахлой, почти задушенной лианами пальмочки, к которой наш незадачливый друг-лягушатник додумался привязать обе лодки, чтобы к утру мы остались без плавсредств! Уверяю тебя, со спутника вся эта чертовая полянка просматривается как у тебя на ладошке, а с ней, и ты со своим дружком Жориком, мнящим себя экспертом по сельве. Не веришь, закажи по возвращении фотографию нашего домика в Кирьят-Моцкин, легко разглядишь на ней, что там растет на грядках у тетушки Цили…

— Господи, папа, хватит уже! — взмолилась я.

— Впрочем, пиши, ничего не имею против. Только творить будешь как Булгаков при Сталине — в стол…

— В стол?! — не поняла я.

— А я как сказал?! Шлепай по клавишам, сколько душе угодно, но предупреждаю: я отключил и спрятал и модем, и сетевой адаптер, и антенну. Так что — и не надейся подключиться к интернету. Ваяй на жесткий диск. Для истории сгодится. Ясно?!

— Яснее не придумаешь, — я закусила губу.

— Вот и чудненько. Жерар, надеюсь, я могу на тебя положиться, если твоя любимица не все поняла?

— Мишель, как на самого себя, — для верности, дядя Жора стукнул себя кулаком по груди. Звук вышел, как у индейского барабана.